Книга Горгона и генерал, страница 132 – Тата Алатова

Гиацинта рассмеялась хрустальным мелким смехом, отчего заиграли камни уже на её груди. Войл облизнул губы.

Ей не нужно было больше смотреть на Траппа, чтобы ощущать, как сгущается воздух в комнате.

Что же, генерал, это ты хотел пробудить маменьку.

Наслаждайся.

Бледный от ярости Найджел поднялся на ноги.

— Здесь очень дует, — сказал он, — прошу вас, Гиацинта, — и он довольно бесцеремонно пересадил её подальше от Войла и поближе к Траппу.

Хозяин лишь усмехнулся с пониманием, а лицо генерала начало бронзоветь.

— Расскажи нам о своей жене, — обратился к нему Войл, — как это ты все-таки решился расстаться со своей холостяцкой жизнью? Должно быть, это выдающаяся женщина.

— Действительно, — повернулась к Траппу Гиацинта, ощущая, как атлас её платья сам по себе бесстыдно сползает вниз, — поведайте нам о своей жене, Бенедикт. Как так получилось, что мы так мало о ней знаем? Как её зовут?

— Роза, — рявкнул Трапп, — а нет, Маргарита… Какая разница?.. Вам не холодно, Гиацинта? Найджел, чуткий к пожеланиям своего генерала, поспешно укутал её в свой китель.

Войл перевел взгляд с неё на Траппа.

— Ах вот как, — пробормотал он себе под нос, и больше за весь вечер не позволил себе ничего лишнего.

Трапп заявился к ней в спальню сразу после затянувшегося ужина, где воспоминания перемежались военными байками.

— Даже не разговаривай со мной, — предупредил он с порога, заваливаясь на кровать в сапогах и одежде. — Ни видеть, ни слышать тебя не могу.

— В таком случае, моя постель — явно неудачное для этого место, — заметила она, поправляя длинные рукава глухой ночной сорочки. В последнее время ей было так тревожно, что она пыталась спрятаться хотя бы в тряпках.

Генерал, противореча сам себе, порывисто сел, придвинулся к Гиацинте и обхватил её лицо руками, пытаясь хоть что-то прочитать в её глазах.

— Объясни мне, — потребовал он яростно, — чего ты вообще от меня хочешь?

— Тебя, — ответила она прежде, чем успела подумать.

Она просто не могла думать, когда он был так близко, и она ощущала на себе его дыхание и злость, и то, что скрывалось за этой злостью.

Ох, Катарина, что же ты творишь!

Но она уже сама целовала Траппа, его обветренные губы, и руки ласкали его отросшие волосы, и мир, наконец, становился таким, каким должен быть.

— Господи, — простонал он, пытаясь освободиться от неё. — Ты меня лучше сразу убей, чем так издеваться… Что на тебе надето? Ночная сорочка Эухении?

Гиацинта засмеялась, толкнула его в грудь, заставляя упасть на спину, и плюхнулась сверху, вполне довольная таким положением дел.

— А что? — спросила она, покрывая короткими поцелуями небритую физиономию. — Разве тебе теперь не нравятся монахини?

— Сделка! — объявил он, закидывая руки за голову и позволяя ей делать все, что она хочет

— Ты больше не вспоминаешь о моей жене, а я больше не вижу тебя полуголой и флиртующей с другими мужчинами.

— Ив чем моя выгода? — озадачилась она, расстегивая его рубашку.

— Только не говори мне, что ты получила хоть какое-то удовольствие, сверкая сегодня своими прелестями. По мне, так довольно унизительный метод поставить меня на место, — грустно заметил он.

Гиацинта притихла, прижавшись щекой к его груди.

Именно сейчас, закутанная с ног до головы в теплую фланель, она ощутила себя голой, а вовсе не тогда, когда Войл глазел на её грудь.