Книга Ее дикие звери, страница 23 – Э. П. Бали

Полагаю, так и происходит, когда обсидиановые цепи заставляют твои кости насильно сдвигаться. Добавьте сюда мое истощение, так что мне совсем плохо.

Надо мной горят галогенные лампы, в нос бьет запах дезинфицирующего средства для рук, и постоянно раздается звуковой сигнал приборов наблюдения. Я нахожусь в кабинке, отгороженной синими пластиковыми занавесками, и на тыльной стороне ладони стоит капельница. Я пытаюсь сесть и тут же понимаю, что мои руки прикованы наручниками к бортикам кровати по обе стороны от меня.

Бросив быстрый взгляд за занавески, я вижу двух вооруженных охранников, одетых во все черное, в комплекте с каской, балаклавой и пластиковыми очками. Честно говоря, они больше похожи на военных, чем на надзирателей, полагаю, для того, чтобы запугать нас.

С радостью поделюсь впечатлением, — это чертовски хорошо работает.

Морщась, я снова опускаю голову, и моя анима обыскивает окрестности в поисках моих суженых. Я поднимаю свой самый важный щит, сантиметр за сантиметром, и говорю ей, чтобы она, черт возьми, успокоилась. Они будут где-то здесь, я уверена в этом.

На правой руке висит «колокольчик» вызова медперсонала, и я, прищурившись, смотрю на зеленую кнопку, прежде чем нажать ее. К какофонии звуков в отдалении добавляется новый низкий звуковой сигнал.

Я жду около пяти минут, прежде чем миниатюрная леди с выбившимися из пучка каштановыми прядями спешит в мою кабинку, с энтузиазмом натирая руки дезинфицирующим средством.

— Привет, Аурелия, — говорит она, одаривая меня радостной улыбкой. — Я Хоуп, старшая медсестра. Как ты себя чувствуешь?

— Э-э, болезненно, я полагаю, — я быстро осматриваю свое тело и отмечаю, что не чувствую особой боли, которая указывала бы на серьезную травму. И тут я замечаю, что на меня надели розовый хлопчатобумажный больничный халат и пластиковую ленту с моим именем для удостоверения личности. Я съеживаюсь, пытаясь понять, сколько людей видели меня голой по дороге сюда.

— Хорошо. Что ж, я здесь, чтобы убедиться, что ты в хорошей форме, прежде чем начать процесс зачисления…

Несколькими кабинками дальше возникает суматоха, и за мгновение до громкого сердитого рева срабатывает сигнализация. Ноги в тяжелых ботинках проносятся мимо нас в том направлении.

— Похоже, не все счастливы находиться здесь, — Хоуп машет рукой, посмеиваясь, и я решаю, что она мне нравится. — Как только пакет жидкости закончится, мы сможем все это убрать. Похоже, ты совсем не ела и не пила последние несколько дней? Ты сильно обезвожена, и магия на нуле.

К лицу приливает кровь. Я подумываю солгать, но у меня уже несколько дней не было нормального человеческого общения, и мне кажется, что я могу рассказать ей правду.

— Я… я убегала, — признаюсь я. — У меня не было времени ни на что, кроме… бега. То есть, полета.

Она издает неодобрительный звук, заглядывая в планшет.

— С тобой уже случалось такое раньше?

Что-то внутри меня злится на то, что мне задают подобный вопрос. Я не преступница и не какой-нибудь дикий, бунтующий подросток. Но мой голос мягок, когда я отвечаю.

— Нет. Это было впервые.

Но не в последний раз. Как только я смогу выбраться отсюда, я снова улечу. Мне просто нужно найти способ. Я смогу это сделать. Я знаю, что смогу.

Она кивает.

— Есть какие-нибудь проблемы в поведении, о которых нам нужно знать? Твое уголовное прошлое чистое, но записи семейного врача заканчиваются в возрасте тринадцати лет. Тебе только что исполнилось двадцать, это семь лет отсутствия записей.