Книга Истинная Тёмного Ректора. Во власти Серебряного Змея, страница 90 – Хэля Хармон

Злиться — не имело смысла.

Только думать.

Думать как сам Арон.

А я это умел довольно хорошо.

Арон истаял на месте, распался на Тьму и развеялся по углам. Я остался один перед тяжёлыми дверями в свои личные апартаменты. Не имело смысла браться за ручку с выгравированным серебряным змеем.

Я достал из кармана тонкую маленькую виноватую на вид Златку. Кобра попыталась помочь — навести связь с Элиной. Почти успешно. Вот только Элина не знала где она сейчас. Где лежит её тело.

«Холодно», — бессловесно говорит она, — «страшно».

Я настроился на Златку — почувствовал свою жену. Как ветер обдувает её лицо. Порывистый. Где она может быть? В Академии под её ощущения подходит тысяча мест. Вне Академии — вообще бессчётное количество вариантов.

Но зная Арона…

Вспышка понимания: « Гидеон голоден », — сказал мне Павший Владыка, отец Арона.

Я болезненно поморщился, недовольный тем, что не понял сразу.

И открыл Теневую тропу.

Плоская площадка над столовой залой. Та, что использовалась в Белом Стане для Оборотов… чтобы Адепты учились менять Ипостась.

Так это выглядит теперь.

Но когда-то… когда эта часть страны переживала не лучшие свои времена… это была площадка для жертвоприношений.

Элина

Мне снится, что мой семилетний племянник Алик сидит на крыше Оборотной площадки Академии Белого Стана и тихонько играет в металлических оживлённых магией змеек. Он так часто сидел в моей комнате. Я читала книги. Об истинной связи — в попытках найти изъян в браке своей сестры. А когда у меня от перенапряжения начинало гудеть в затылке — переключалась на любовные романы.

Вот так я читала очередную бесполезную книгу и меня как будто сморил сон, а племянник продолжил умиротворяюще играть где-то очень близко — я чувствовала тепло от его детского тельца. И волновалась. Потому что здесь почему-то холодно . И дует порывистый ветер. Почему малыш сидит на ветру? Да… он не заболеет. Никогда не заболеет — слишком силён его магический потенциал, но… куда смотрят Алиса и Арон? И хоть кто-то из прислуги? Почему я не могу открыть глаза и хоть что-то поделать с тем, что семилетний ребёнок сидит на ветру?! Мне почему-то кажется, что он упорно копается в горстях игрушечных фигурок — чёрных и белых змеек. И находит среди них змейку с изъяном — у неё две головы. Ребёнок сосредоточенно сопит над игрушкой, заставляя материал под пальчиками подчиниться его магии. Меняя суть предмета.

А потом сквозь сомкнутые веки я вижу вспышки белых молний. Много молний. Я почти боюсь. Но вдруг — мой племянник, малыш-Алик вкладывает горячими детскими пальчиками мне в ладонь маленькую, игрушечную змейку. Ту самую. С изъяном.

Но у неё теперь три головы!

Я в ужасе распахиваю глаза.

Племянника нет.

Я дрожу — я просто задубела! Потому что я лежу на Оборотной площадке, и на меня летит крупными хлопьями мокрый снег. Я в одном платье. Без накидки.

Комковатая ледяная масса попадает мне на лицо, в глаза, за шиворот.

Мне всё приснилось?

Но игрушка — металлическая змейка с тремя головами — лежит в моей руке. Сжимаю до боли, почти до порезов кожи об острые края игрушки и быстро прячу фигурку в карман.

И завеса точно падает с моих глаз!

Да. Я действительно на крыше. На Оборотной Площадке.

Алик. Мой муж. Склоняется надо мной. В кобальтовых глазах целый мир. Смесь боли, нежности и облегчения. Его горячее дыхание — отдаёт морозными ягодами.