Книга Между семьей, страница 82 – Вэнди Джинджелл

— Да, — коротко ответил он. — Я же говорил тебе. Тогда я был молод и полон идеалов.

Молод и полон идеалов. Очень похоже на то, что Атилас сказал мне той ночью — той ночью, когда я узнала, что был кто-то, кого он не смог заставить себя убить.

— Она была одной из тех, с кем ты работал?

Это многое объяснило бы в том, почему мои родители были такими, какими они были, — откуда они знали то, что знали.

И снова на нём был тот растерянный, не совсем верящий взгляд.

— Нет, Пэт, — сказал он. — Она была моей няней.

— Но… — начала я, остановилась, и воспоминание, которое я украла у Атиласа всего неделю назад, снова без всякой подсказки всплыло у меня в голове.

— Она сказала «Отец», — сказала я, и у меня слегка зазвенело в ушах. — Няня в воспоминаниях Атиласа называла твоего отца отцом. Моя прабабушка. Твоя няня.

— Она была моей сестрой, — холодно сказал он. — Я думал, ты знаешь! Я думал, ты скрываешь это, потому что не хочешь, чтобы Атилас или Джин Ён узнали.

— Зачем мне это делать? Откуда, блин, мне было знать, кем она была для тебя?

— У тебя была фотография!

— Да, потому что она была моей прабабушкой!

— Ты действительно не видела, что было на флешке, не так ли?

— Я была бы чертовски оскорблена, если бы ты не предположил, что я достаточно умна, чтобы перехитрить тебя, — сказала я. — Учитывая, что ты думаешь, будто я врала тебе всё это время. Кстати, почему ты продолжал называть её своей няней?

— Она была моей няней.

— Ладно, ладно, Мистер Точность! Она также была твоей сестрой.

— Мне не разрешалось называть её сестрой: мне разрешалось называть её только няней. Не думаю, что я даже должен был знать, кто она такая, но такие вещи всплывают наружу. Моя мать уже была беременна, когда мой отец похитил её из мира людей; она родила за несколько лет до того, как забеременела мной. Моя сестра заботилась обо мне, пока мы не потеряли её где-то между 1920 и 1930 годами; она сбежала в мир людей. Когда мой отец нашёл её и привёз обратно в начале тридцатых, она выглядела… намного старше. Ат… кто-то сказал мне, что старость быстро настигает людей, которые слишком долго остаются в За, как только они возвращаются в мир людей.

— Она была единственной, кого он не стал убивать, — сказала я, отводя взгляд. Почему Атилас не убил её? Был… погодьте-ка. Атилас. Атилас убил брата Зеро и отказался убивать его няню — мою прабабушку, — когда Зеро было десять?

Я начала возмущаться.

— Погодь-ка, нет, нет, нет. Ты сказал… много лет назад ты сказал, что тебе было десять, когда убили твоего сводного брата. Как тебе могло было быть десять в 1930-х годах? Ты родился где-то на рубеже веков, ты сказал — блин, я схожу с ума. Тебе не могло быть и десяти!

— По годам фейри, да, — холодно ответил он. — Пока мы не достигнем совершеннолетия, на каждые четыре человеческих года приходится примерно один год фейри — как физически, так и умственно.

Я слишком долго смотрела на него, разрываясь между смехом и недоумением.

— Вы все стареете в собачьих годах?

Ну, в отличие от собачьих лет, но тогда люди превратились бы в собак, а я не хотела забивать этой идеей его голову, когда фейри и так были слишком склонны считать людей чуть более умными животными.

— К тому времени, когда мы достигаем совершеннолетия, наше развитие ускоряется, — сказал Зеро очень сухо. — Тогда наши годы становятся ближе к человеческим годам. Я назвал возраст, который тебе наиболее понятен, чтобы ты поняла, почему я… почему я действовал и реагировал так, как я поступил.