Книга Практическая магия и нечисть по соседству, страница 74 – Евгения Потапова

Не стала слушать ее разговоры и ушла на кухню. Замесила тесто на пирожки, откинула сыр, поставила вариться яйца для начинки. На кухне всегда дела найдутся, кухня – это Бермудский треугольник, если туда зашел на пять минут, то выйдешь через два часа. Слышу рыдания из комнаты. Света держит телефон и плачет.

– Что случилось? – спрашиваю.

– Лена умерла, – всхлипывает она.

– Значит, пришло ее время, – ответила я. – Ты говорила, ей немного осталось, – стала успокаивать ее.

– Лучше бы я руки лишилась, а она жива была, – рыдала Света.

– Ты чего такое несешь? Ты думаешь, ей рука твоя нужна была, ей твоя жизнь требовалась. Она из тебя всю жизненную силу вытянуть хотела. Ты хочешь сказать, что я зря вчера тебя с того света вытаскивала, зря ночью оборону держала? Ты сама же видела, что у тебя с рукой было, и как быстро эта зараза распространялась. Еще неизвестно, рука у тебя восстановиться или так и будет плетью висеть. Тебе жить надо, у тебя двое детей малолетних, ты их сиротами оставить хочешь? У тебя родители пожилые, кому они нужны будут? Муж у тебя такой удар перенес, ты хочешь еще ему добавить? – стала ее распекать.

– Все так серьезно было? – спросила она, хлопая ресницами и хлюпая носом.

– Да серьезней некуда, либо ты, либо она. Ты почему страдать должна за ее грехи? Она хорошо пожила, а у тебя еще вся жизнь впереди. Она пакостить будет, а ты пойдешь, как агнец божий на заклание. Собралась она собой жертвовать ради неизвестной тетки, ладно бы ради своих детей. Молодец какая, так и надо поступать с родными, – ругала я ее.

– Не может быть такого, не может быть, она такая хорошая была. – Слезы катились по щекам у женщины.

– Еще раз от тебя такое услышу, по ушам у меня получишь, ишь чего удумала, – покачала я головой сердито.

– А что ночью было? У меня тридцать пропущенных с неизвестного номера.

– Твоя ведьма на мой дом последние силы потратила, достать меня хотела. Такая старая, а такая глупая, – поморщилась я. – Наверно, думала, что я легкая добыча и за счет меня можно поживиться и восстановиться. А не угадала, – усмехнулась я.

– Тебе ее ничуточки не жалко? – спросила Светлана.

– А тебе было бы жалко лису, которую собаки задрали? А она перед этим у тебя кур перетаскала и цыплят перерезала ради забавы.

– Нет, я бы еще собакам спасибо сказала, – вытирала она слезы ладонью.

– Ну вот.

– Но она же человек! – воскликнула Света.

– Ты уверена? А ты, Света, разве не человек, разве ты заслужила вот это все? Все, хватит, я на нее не нападала, а защищалась. Не надо нежелание воевать считать за слабость. Прекращай мне эти разговоры, пошла я в сад релаксировать и деревья поливать.

Сама ушла на огород и стала рьяно бороться с сорняками. Потому что в таком состоянии можно только убирать все лишнее, а не созидать. Через некоторое время услышала, что кто-то усиленно трезвонит в калитку. Пошла к двери, думаю, может, это за Светкой родители приехали. Распахиваю и обалдеваю, на меня смотрит франтоватый парень, вылитый Томас Шелби из «Острых козырьков» (сериал такой). У меня аж слюна потекла, как у собаки Павлова, стою и улыбаюсь, как школьница на старшеклассника.

– Здравствуйте, мадам, – тронул с усмешкой свое кепи гражданин голливудской наружности.

Вышла я за ворота и стала внаглую разглядывать товарища. Кепка набок, в углу рта папироса, белая рубашка, серый жилет, серые брюки со стрелками, вычищенные туфли. В одной руке маленький чемоданчик, вторая подвязана за шею, видно, травмирована. Глаза голубые, бездонные. Думаю, где же таких брутальных мужиков-то делают.