Книга Полное ведро неприятностей, или молочная ферма попаданки, страница 18 – Хелен Гуда, Агния Сказка

Буренка, услышав эти слова, довольно замычала, а у меня в голове созрел безумный план. Если эти люди так боятся магии и необычного, то нужно использовать это в своих интересах. А говорящая корова, кажется, станет моим главным, пусть и немного безумным, козырем в этой непростой игре под названием «фермерская жизнь».

— Ну что, поможете? — спросила я, с надеждой глядя на Кузьму и травницу, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности и оптимизма. В душе же царил хаос и паника.

Кузьма все еще косился на Буренку, но в его глазах уже появилось что-то похожее на любопытство, смешанное со страхом и недоверием. Травница же задумчиво почесала подбородок, словно решая сложную математическую задачу.

— Посмотрим, — сказала она, вздохнув. — Посмотрим. Место тут и вправду заколдованное. Говорили мне, дуре старой, не соваться сюда. Может, и правда, девка справится. А если и нет, то хоть посмотрим, во что она вляпается. Давно тут такого развлечения не было.

Кузьма хмыкнул в знак согласия.

— Ладно, — сказал он, — помогу. Только ты это… с коровой своей поосторожнее. А то, чего доброго, она меня с ума сведет или проклятье какое нашлет, а мне ещё железо ковать надо.

Я улыбнулась, чувствуя, как нарастает надежда. Кажется, лед тронулся, господа присяжные заседатели, или как там говорил Остап Бендер. Главное теперь никого не спугнуть.

Солнце, пробиваясь сквозь щели в покосившихся досках, рисовало в коровнике причудливые золотые узоры, играя с клубами пара от теплого коровьего дыхания. Еще недавно здесь царила сырость, мрак и безнадега, а теперь… почти дворец. По крайней мере, по коровьим меркам. Запах плесени, въевшийся, казалось, в сами доски, уступил место свежему, едва уловимо сладкому аромату сосновой смолы и душистых трав. Дыры в крыше, сквозь которые во время дождя лило как из ведра, оставив после себя грязные лужи, теперь надежно залатаны — спасибо Кузьме и его золотым рукам.

Внутри стало тепло и уютно, настоящий коровий рай, особенно если вспомнить, в какой жуткой антисанитарии они обитали раньше. Смотрела на Буренку и остальных моих пеструх, лениво пережевывающих сено в новых, просторных стойлах, и по телу разливалось дивное, незнакомое доселе чувство… гордость? Да, гордость, пожалуй, самое подходящее слово. И еще удовлетворение. За то, что смогла, не сломалась.

Труд, конечно, был адский, не спорю. С утра до ночи, в любую погоду — то с травой, то с сеном, то с навозом. Руки гудели, спина не разгибалась, а о комфорте я уже забыла, словно и не знала такого диковинного слова. Но оно того стоило. С помощью Агафьи, той самой зеленоглазой травницы и по совместительству жены кузнеца Кузьмы, я научилась различать полезные для скотины травы от ядовитых, как свои пять пальцев. И довольно быстро вылечила Буренке ее резь в боку. Ох, и вредная же она была во время лечения. Вырывалась, брыкалась, едва не затоптала меня своими копытами. Но, как ни странно, после выздоровления стала заметно спокойнее, даже немного ласковее. Правда, только когда ей что-то нужно.

С Кузьмой и Степаном мы целыми днями возились с коровником. Кузьма оказался мастером на все руки — не только кузнец от бога, но и плотник знатный. Он с ворчанием, прибаутками и крепким словцом, то и дело срывавшимся с его обветренных губ, подлатал крышу, укрепил стены, даже двери новые сколотил, чтобы никакая лиса не пробралась к моим коровушкам. Степан, сперва ворчал, но когда понял, что я сдаваться не собираюсь, и намерена привести в порядок это место, даже начал поглядывать с уважением.