Книга Художник из 50х Том II, страница 39 – Сим Симович

Следующий кадр — крупный план лица воеводы. Внутренняя борьба достигает апогея. Он видит в глазах духов не враждебность, а мольбу. И понимает — можно найти другой путь.

Последние кадры сцены показывали решение. Воевода опускает топор, разворачивается к солдатам. Жестом показывает — рубить не будем. Дорога пойдёт в обход рощи.

К обеду Гоги закончил переработку всей кульминационной части. Сорок кадров, каждый из которых рассказывал свою микроисторию. Вместе они складывались в мощную драматургическую арку.

— Антонина Ивановна, — позвал он секретаря. — Соберите всех ведущих художников. Хочу показать переработанную раскадровку.

Через полчаса в кабинете собралась вся творческая группа. Гоги развесил листы на стенах, превратив комнату в выставочный зал.

— Товарищи, перед вами новая версия фильма, — начал он. — Более драматичная, более человечная, более универсальная.

Художники внимательно изучали кадры, обменивались мнениями. Все отмечали возросшую выразительность, глубину характеров, изобретательность композиционных решений.

— Это действительно другой уровень, — сказал старший аниматор Петров. — Такой фильм не стыдно показать на любом фестивале.

— Но работы прибавилось, — заметил колорист Иванов. — Каждый кадр требует детальной проработки.

— Ничего, справимся, — уверенно ответил Гоги. — У нас есть время и команда. А главное — есть ясное понимание того, что делаем.

Когда сотрудники разошлись, Гоги остался один с раскадровкой. На стенах висело будущее — сотни кадров, которые через год превратятся в полнометражный фильм.

Он подошёл к окну, посмотрел на оживлённую Мосфильмовскую улицу. Где-то там, за горизонтом, находились европейские кинофестивали, где будут оценивать его творение. Строгие критики, искушённая публика, конкуренция с лучшими мастерами мира.

— Не подведём, — тихо сказал он своему отражению в стекле. — Покажем, на что способна советская школа анимации.

Остаток дня прошёл в детальном планировании работы. Нужно было распределить задачи между художниками, составить календарный план, учесть все изменения в бюджете.

Но главное было сделано — фильм обрёл окончательный творческий облик. Теперь оставалось самое интересное и самое сложное — воплотить замысел в жизнь, превратить рисунки в движущиеся образы, создать кинематографическую поэму о красоте русской природы и мудрости народной души.

Гоги работал до позднего вечера, не замечая времени. Творческий огонь, разгоревшийся утром, не угасал — наоборот, становился всё ярче с каждым новым кадром, с каждой найденной деталью.

Гоги сидел в своём кабинете, склонившись над очередным листом раскадровки, когда дверь открылась без стука. В проёме появился Виктор Крид в своих неизменных авиаторах, опираясь на трость со стилизованной буквой V.

— Георгий Валерьевич, — сказал он спокойным голосом, — отложите карандаш. У нас дела.

— Какие дела? — Гоги не поднимал головы от рисунка. — Я работаю над важной сценой.

— Сцена подождёт. А вот ваш внешний вид — нет. — Крид подошёл к столу, окинул взглядом потёртый пиджак художника. — Человек вашего уровня не может ходить в такой одежде.

— Что не так с моей одеждой?

— Всё не так. Вы директор студии, автор проекта, одобренного лично товарищем Сталиным. А выглядите как провинциальный учитель рисования.