Книга Утонувшие надежды, страница 94 – Дональд Уэстлейк

— Уж за себя-то я ручаюсь, — ответил Дорт мундер.

Было решено, что Том переночует у них в последний раз, а с завтрашнего дня начнет самостоятельную жизнь.

— Я хочу, чтобы ты знал, Эл, — сказал Том Дортмундеру, когда тот вернулся от Келпа после телефонного разговора. — Я оцениваю твои действия на «отлично».

— По-моему, и «единицы» было бы слишком много, — ответил Дортмундер.

— Что бы там ни было, я доволен тобой. И мне очень жаль, что у нас не получилось. Тихая, незаметная операция была бы во многих отношениях лучше.

— Это верно, — согласился Дортмундер.

— Что ж, — рассудил Том, слегка пожимая плечами. — Где-то выигрываешь, где-то проигрываешь.

В этот вечер у всех было подавленное настроение, и разговор не клеился. Дортмундер отправился в постель пораньше и некоторое время лежал без сна, думая о воде; он вспоминал черную, грязную воду, которая окружала его на дне озера, и пытался представить себе миллионы галлонов воды, могучей волной низвергающейся на Дадсон-Фоллз, Ист-Дадсон и Дадсон-Сентр. Затем Дортмундер уснул и видел во сне всю ту же воду — в самых различных и очень неприятных проявлениях.

Среди ночи он внезапно проснулся и уставился выпученными глазами в потолок.

— Черт возьми, — громко произнес он.

— М-мм? — пробормотала лежавшая рядом Мэй.

Дортмундер уселся в постели, глядя сквозь тьму на противоположную стену.

— Ублюдок чертов, сукин сын проклятый, кусок дерьма вонючего! — сказал он.

Мэй проснулась и, приподнявшись на локте, спросила:

— Джон? Что тебя тревожит?

— Я понял, что нужно сделать, вот что меня тревожит, — ответил Дортмундер. — Значит, так. Том остается у нас. А я вновь отправляюсь на дно чертова водохранилища. Проклятие!

Вот она, настоящая жизнь! Уолли сидел на переднем сиденье небесно-голубого «линкольна-континентала» и, разложив на круглых коленях дорожную карту, прокладывал путь. Энди вел машину, а Джон сидел сзади, хмурясь так, словно производил арифметические вычисления в уме. Перед глазами Уолли было лобовое стекло, в котором, словно в самом современном компьютерном экране самого большого размера, сменялись бесконечные изображения реального мира.

На стойке, расположенной между Энди и Уолли, был установлен сотовый телефон. По мере того как машина удалялась от города на север, телефон звонил все чаще: пятнадцать — двадцать гудков, молчание, еще шесть звонков, опять молчание, и так далее. Когда телефон ожил в первый раз, Уолли спросил:

— Что это, Энди? Мне ответить?

— Насколько я могу судить, это звонит врач, желающий получить свой автомобиль обратно, — пояснил Келп. — Так что я предпочитаю не обращать внимания.

Уолли выслушал его, телефон умолк, но затем вновь принялся трезвонить. Но скорее древний грек не обратил бы внимания на песнь сирены, чем средний американец — на звонок телефона. Любого телефона, где бы тот ни находился. А Уолли — по крайней мере в этом отношении — был типичным средним американцем. При нынешних обстоятельствах телефонный звонок не имел и не мог иметь к нему никакого отношения, поскольку и телефон, и машина были чужими, и все же левая рука Уолли каждый раз дергалась в непреодолимом стремлении снять трубку. Наконец Уолли не выдержал.

— Энди, а ты не ошибаешься? А вдруг это что-то важное?

— Для кого?

— Не знаю, — печально ответил Уолли.