Книга Топить в вине бушующее пламя печали, страница 619 – Priest P大 (Прист)

Сидевший в палатке Сюань Цзи вдруг вспомнил, как много лет назад они с Вэй Юнем сидели у плавильной печи и смотрели друга на друга.

Чжичунь снова вздохнул.

— Ты человек, а я… Я всего лишь меч. Меч — это орудие убийства… Орудие убийства, приносящее несчастье. Мы так долго были связаны. Но плохого оказалось больше, чем хорошего. А боли больше, чем счастья… Я… Мне не следовало рассказывать тебе…

Шэн Линъюань медленно поднял глаза.

Похоже, эти слова не на шутку разозлили Янь Цюшаня. Кровь прилила к его бледному лицу, и он вновь с неохотой перебил Чжичуня:

— Верни мне меч.

— Старший Янь, послушай меня…

— Если ты не вернешь мне его, я найду его сам. В любом случае, у меня есть это, — холодно произнес мужчина, сжав в ладони висевший на груди осколок. — Я все еще принадлежу к классу металла. Даже если ты развеешь осколки по ветру, я смогу собрать их все. Один за другим. Даже если ты расплавишь их, я все равно верну свой меч. Если мне придется искать десять лет, я буду искать десять лет. Если двадцать, я буду искать двадцать. Если я не смогу отыскать их и через сто лет, я предпочту умереть в пути.

— Янь Цюшань! — не выдержав, воскликнул Чжичунь.

Люди твердых принципов были надежными и уважаемыми товарищами по команде, но с таким ослиным характером они быстро превращались в бесчувственных чурбанов.

Будь у Чжичуня тело, он бы так разозлился, что у него поднялось бы давление. Он постоянно повторял «ты, ты, ты», но в решающий момент не смог вспомнить ни единого бранного слова. Он хотел было сказать: «Ты желаешь мой смерти?», — но вовремя вспомнил, что он и без того не принадлежал к миру живых. Вряд ли он мог снова умереть. Угрозы пустой куклы были лишь словами, он ничего не мог сделать. Чжичунь чувствовал себя так, будто нес на себе тяжкий грех. Но если уж у него было это «тело», он должен был искупить вину. В его понимании пустая кукла уже давно перешла в категорию «общественной собственности».

Чжичунь оказался загнан в угол. Стоявшая в снегу куколка дрожала от злости, и деревянные суставы издавали тихий треск. Под застывшим взором Янь Цюшаня, он окончательно замолчал.

Эта кукла действительно напоминала Чжичуня. У нее было слишком живое лицо. Один лишь взгляд на него заставил Янь Цюшаня почувствовать резь в глазах. Он сразу же развернулся, чтобы уйти. Но не успел он сделать и шага, как услышал за спиной дрожащий голос. Голос звучал так, будто его обладатель находился при смерти.

— Старший Янь… Я заставил тебя чувствовать себя плохо, поэтому ты хочешь отомстить мне?

Янь Цюшань был потрясен. Мужчина остановился и замер на полпути.

— Ты победил… Считай, что ты выиграл, ясно? Я… Мне правда больно… Своими действиями ты разобьешь множество сердец, но я верну его тебе, — пробормотал Чжичунь. — Мне не следовало возвращаться в этот мир или беспокоить тебя…

Янь Цюшань развернулся и зашагал обратно. Наклонившись, мужчина поднял куклу с земли, и его прямые плечи превратились в обрушившиеся горы. В уголках его глаз стояли слезы.

— Заткнись!

Но эти слезы могли быть лишь растаявшими снежинками.

Любовь моя, войди в мою дверь. Тебе ли не знать, как в мне разлуке грустно.

Понимай они, что человеческие чувства могут подставить им подножку, не лучше ли было никогда не знать друг друга?

Никто не знал, как давно ушли мужчина с куклой, но оперативники, патрулировавшие территорию, уже выбились из сил. Снегопад прекратился, облака рассеялись, луна исчезла, и на небе осталась висеть лишь одна предрассветная звезда. Она одиноко освещала этот мир, пока дни и месяцы сменяли друг друга.