Книга Империя предрассудков, страница 98 – Панна Мэра

Когда я закончила, день начинал склоняться к вечеру. Солнце больше не припекало, жара не сушила слезы, а на душе внезапно стало свежо.

Оставаться здесь больше не имело смысла. Пустота, которая все это время была моим верным спутником, услышала уже и так больше чем достаточно, а потому я направилась обратно. Погрузившись в свои мысли, я вновь проходила мимо бревенчатой церквушки, как вдруг из нее мне навстречу выскользнула немолодая женщина:

– Госпожа Анна? Вы ли это?! – воскликнула она. Женщина явно не была знакома с правилами этикета, раз позволяла себе обращаться ко мне столь просторечно.

– Вы не помните меня, сударыня? Я жена нашего батюшки. Вижу, решили вспомнить про нас и отца своего и посетили наши скромные края.

Я уж и забыла, каково это, говорить с простыми людьми. На удивление это ничуть не смутило меня, потому я заулыбалась и произнесла, кивая в сторону кладбища:

– Конечно, и матушку тоже надо было проведать.

На этом моменте в глазах женщины заиграли крохотные огоньки:

– Да, проведывать ушедших – это конечно хорошо. Вот только не на пустой могилке.

На секунду я потеряла дар речи, но быстро взяла себя в руки и, списывая все на свои предрассудки, переспросила:

– Как это понимать? Что значит пустая могилка?

Собеседница совершенно точно успела пожалеть о своей чрезмерной болтливости и сейчас, вероятно, просчитывала пути отступления. Но было поздно, и ей пришлось отвечать:

– Послушайте, сударыня, я не знаю ничего толком. Это все слухи, ей Богу.

– Рассказывай, – приказала я властно. Любопытство и тревога на время переплелись, и предвкушала неприятности.

– Ваше благородие, – начала издалека женщина, – Ваша матушка умерла, как известно, от чахотки. Светлейшая душа, замечательная госпожа, – она рассыпалась в комплиментах. И хотя я прекрасно понимала, что меня изо всех сил пытаются умаслить, заставить ее говорить лишь о том, что мне было нужно, оказалось не так просто:

– А причем здесь пустая могила? – напомнила я женщине, не давая улизнуть от ответа.

– Как я уже сказала, я ничего не знаю током. Но дело вот в чем. Вашу матушку никто не видел в гробу. А когда она умирала, Ваш отец не позвал ни соседей с ней простится, ни родственников, ни даже святого отца. А где это такое видано, чтобы покойник на этот свет без исповеди посылать. Вот и вышло, что на помине был только ваш батюшка, да мой муж. Земле предали закрытый гроб. А после никто даже не появился на той могиле. Не по христианским традициям это.

– Это все? – спросила я недоверчиво. История ее больше была похожа на сельские сплетни.

– И да, и нет, – прошептала соседка, словно рассказывала мне сказку на ночь, – по здешним краям тогда шатался всякий сброд и все расспрашивал, про матушку Вашу, про батюшку. Мы, конечно, ничего, никому. Но было такое, – артистично вздохнув, сказала она, – В ночь, когда, сударыни не стало, царствие ей небесное, вся околица видела здоровенных мужиков. Ей богу, – причитала женщина осуждающе, – пришли посреди ночи в Ваш дом, я только мужа отправить хотела проверить все ли хорошо, смотрю – выходят. А после больше никто не видел ни их, не матушку Вашу.

Я фыркнула. Это звучало так нелепо. Какие-то деревенские мужики, пустой гроб, исчезновение матери. Чего только не придумают эти крестьяне для развлечения?