Книга Эпоха героев, страница 267 – Нира Страусс

Демоны всё ещё сидели в подземельях — их кормили, но не пытали. И единственным фейри, кто оставался там, был Волунд. Он был и единственным, кто отказался быть верным Оберону и жить в мире с людьми.

Как мне рассказали, Сейдж и её братья вернулись в Анису по приказу Оберона. На мой взгляд, они были бы большими дураками, если бы не оценили то, как с ними обошлись. Другие без раздумий повесили бы их. Или посадили бы на кол.

Гвен обняла Сейдж перед её уходом, и та, хоть и не ответила на объятие, всё же наполнилась слезами. Глядя на них, издали, я вспомнила слова Оберона:

«С детства их семье внушают извращённое понятие верности».

С другой стороны, было правдой, что Оберону нужны будут все могущественные друи, каких он сможет собрать. Веледа подтвердила мне, что он намерен поднять лес Эмеральд на поверхность.

— Он в любой момент обратится к Каэли с официальной просьбой о помощи, — предупредила меня королева-человек. — Он верит, что она сможет оживить мёртвые земли Вармаэта своим рёвом.

Перспектива меня воодушевила.

Разве это возможно? Сможем ли мы полностью обратить вспять разрушения Теутуса?

Через несколько дней Ойсин нашёл меня в библиотеке. Я перелистывала книги, что мы привезли из Дагарта, в то время как Мэддокс делал наброски в своём блокноте. Он, похоже, всерьёз вознамерился спроектировать дом, который мы хотели построить. И кондитерскую для Каэли. И ни у меня, ни у неё не хватало духу сказать ему, что он был великолепен во многих вещах, но только не в архитектуре.

И на это ещё будет время.

Моё сердце забилось быстрее, когда я увидела в его руках продолговатый футляр.

— Это она?

Кузнец улыбнулся.

— Убедись сама.

Я взяла футляр. Он тоже был новый, и я знала, что сделал его Ойсин. Коричневая кожа, золотые монеты с выбитыми трискелями и священными деревьями.

Внутри я ощутила знакомую вибрацию.

Осторожно, я вынула клинок, и он издал шипящий звук, от которого у меня по коже побежали мурашки.

Аметисты вспыхнули светом.

— Привет, напарница.

— Девочка, скажу прямо, — начала она ворчать. — Это был самый жестокий опыт в моей жизни. Думаю, этому фейри стоит заняться чем-то другим.

Ойсин вздохнул.

— Я здесь.

— Уф.

Пока Орна Кровопийца, также зовущаяся некоторыми Пряхой, хорошенько отчитывала кузнеца за то, что ей пришлось пережить в его мастерской, я осмотрела её новое лезвие. Невозможно было сказать, где оно ломалось и где начиналась новая сталь. Ойсин сплавил, соединил и отполировал его до совершенства.

И она была столь же великолепна, как всегда.

— Неплохо, — пробормотал Мэддокс.

— Тьфу. Дракон опять.

— Что? Думала, я куда-то денусь?

— У меча есть право мечтать.

Я улыбнулась.

— Слушай, Орна, расскажи мне о своих снах.

Эпилог

Десять лет спустя

Всё закончилось праздником.

Но не любым праздником. Крестинами. И не просто крестинами ребёнка, а отпрыска двух существ, которым ни одна сказка или легенда никогда бы не отмерила счастливого конца.

Мэддокс сиял, дракн-воин в расцвете сил, в середине тридцатых, расхаживал по бальному залу дворца, держа на руках крошечный свёрток. В нём уже не осталось и тени той тяжести, что отягощала его шаги годы назад, — ноши миссии пожертвовать собой ради общего блага.

Его спутница, Аланна, с распущенными тёмными волосами, с клубящейся тьмой на шее, смеялась над чем-то, что с самым серьёзным видом бормотала её близкая подруга Гвен. Что бы это ни было, Фионн сомневался, что подобное уместно для широкой публики. Эта человеческая женщина была неисправима. Но как часть новой братии Фианнов — незаменима.