Книга Эпоха героев, страница 257 – Нира Страусс

Чем глубже я резала здесь, тем уже становился он там. Будто невидимая швея затягивала швы земли.

Из моих уст вырвался дрожащий смешок.

— Я же говорила. Я говорила, что у тебя есть предназначение.

Демоны бросились туда.

Теутус заколебался. Повернул торс, взглянул на меня. За его спиной сиял рассвет, солнце вот-вот должно было выкатиться над морем, обрамляя его силуэт. Всё ещё устрашающий, даже без руки, даже обессиленный.

Я встретила его взгляд.

Чувствовал ли он хоть что-то, когда смотрел на меня — и видел свои глаза?

Помнил ли, что когда-то имел здесь, в Гибернии, семью и друзей?

Сожалел ли о том, что убил собственных детей?

Я не знала, смог ли он каким-то образом уловить мои вопросы, но его губы изогнулись, и он одарил меня полуулыбкой, которая сделала его пугающе притягательным. В его взгляде не было и следа раскаяния — лишь… удовлетворение.

Потому что он всегда выбирал сознательно.

«Он всегда был тем, кем был».

Я сжала губы как раз в тот момент, когда он отвернулся и снова бросился к расселине. Он снова сделал выбор.

Что ж, пусть будет так.

Я уже не чувствовала ни пальцев, ни рук, ни плеч, но вонзила пятки в землю и потянула всем, что у меня было и чего не было: магией Орны, тьмой, светом Каэли, пламенем, которое я знала — исходило от Маддокса, голосом Никсы, бессмертием Фионна, Фианной и решимостью всех, кто погиб здесь этой ужасной ночью и пять веков назад.

Орна скользнула вперёд, словно рассекала масло, и завершила работу. Руки Кумалла и его благородных героев исчезли.

Фионн и я повалились навзничь. Небо и земля треснули — или наоборот. Может, я как раз их и исцелила. Я сосредоточилась лишь на том, чтобы дышать, хотя ниже шеи ничего не ощущала.

Я поняла, что солнце наконец взошло, когда его лучи ударили мне в щёки и высушили слёзы. Кожа стянулась, но это было… утешающе. Держу ли я всё ещё Орну? Закрылась ли расселина?

Я не могла… даже голову от земли приподнять.

Что-то холодное коснулось моей макушки. Лёгкие, безвредные прикосновения.

— Спасибо, что позволила нам прийти на нашу последнюю битву, — лицо Кумалла возникло прямо передо мной. — Спасибо, что не дала нам уйти с этой занозой в сердце. Мы отплатим за долг.

Если бы могла, я отмахнулась бы.

— Нет… никакого… долга.

Он улыбнулся так, будто я сказала нечто невероятно смешное, и множество рук подняли меня, прижав к телу моего спутника. Достаточно, чтобы я смогла увидеть, что происходит вокруг.

— Живи, сын, — прошептал Кумалл бессознательному Фионну.

А потом… Фианна ушли. И я знала: на этот раз навсегда.

Вдалеке Теутус был в худшем состоянии, чем я. Лишённый единственного пути назад в свой мир, так, как он сам обещал Тараксис пятьсот лет назад, гейс взял своё. Расселина вновь стала ровным мысом, а спираль бурь и воплей исчезла.

Я сжала руку Маддокса и наблюдала, как умирает король демонов. Медленно. В хрипах и предсмертных судорогах, словно его лёгкие были пробиты. Держась за грудь, будто сердце разлагалось изнутри. То самое сердце, в котором застряла его клятва Тараксис.

Он рухнул лицом вниз, и чёрная корона покатилась в сторону.

Я смотрела, как окончательно гаснет свет в тех фиолетовых глазах, которые унаследовала, — и позже злые языки будут утверждать, что я улыбнулась.

— Чёрт возьми! — вдруг выкрикнул кто-то.

В нескольких метрах Гвен села, растерянно хлопая глазами. Её шея была целой, а светлые косы — облеплены грязью и кровью.