Книга Эпоха героев, страница 252 – Нира Страусс

Фира, лебедь, что охранял вход в На Сиог со своей стаей, протрубил мягко и печально, прежде чем улетел и растворился среди самых высоких корней.

Появился поток слугов, визжащих, как стая, от которой я пошатнулась; многие тащили чужие души. А за ними — все жители Анисы.

Бран прихрамывал к свету. А Гвен… Гвен смеялась, переходя на ту сторону.

В ушах звенели голоса: одни смеялись, другие протестовали.

Я резко сжала руку.

— Нет, — прошептала я. — Вы — нет. Не сейчас.

Я ждала, что случится что-то ужасное: что бессмертная змея набросится на меня за дерзость решать за других, или что голоса возмутятся. Но ничего не произошло.

Я взглянула на Луксию. Её глаза были закрыты, а по лицу пролегли новые морщины. В волосах появилась седина, на руках и предплечьях — пятна.

— Ты…?

— Продолжай, — резко оборвала она.

Я вновь осторожно прижала наши руки к корню.

Осталась последняя тень. Самая въевшаяся. Я сжала губы, и сама вытолкнула её. Почувствовала, как её когти вцепились в место, где она жила все эти годы. Боль была такой же жгучей, как её воспоминание.

Но в конце концов она сдалась и скользнула к древу. Там, где мои пальцы соприкасались с корнями, она обернулась и посмотрела на меня.

В глазах моей матери не было ненависти.

Только страх.

Она… всегда была очень напугана.

— Мы справимся, — прошептала я. — И ты тоже.

Она не ответила. Возможно, уже не могла. Но острый ужас в её зелёных глазах притупился. Грудь приподнялась, словно в долгом выдохе, и затем она ушла.

Я рухнула на колени спустя несколько секунд, обессиленная.

Только потом заметила, что Луксия упала рядом и не двигалась. Когда я взглянула на неё…

Я прикрыла рот рукой.

Она была иссушена. Казалась старухой лет девяноста, и её выражение было умиротворённым. Довольным.

Она воссоединилась со своими сёстрами.

Керридвен уменьшилась в размерах, чтобы обвиться вокруг своей спутницы, всё плотнее, закрывая её целиком. Последняя богиня.

— Прости…

— Иди. И позаботься о её наследии.

***

Я распахнула глаза и увидела переплетение можжевельника и ветвей. Грохот битвы, нескончаемые крики — всё вернулось.

Моё сознание снова обосновалось в теле, и я почувствовала…

Ничего.

Или всё сразу.

Потому что так долго я носила в себе все эти души, что и представить не могла, каково это — быть без них.

А теперь знала. И не существовало слов, чтобы описать это.

Всё это подсознательное напряжение истощало меня.

Тьма обвилась вокруг моей шеи и запястий, и я ощутила приятное тепло в животе. Магия бурлила. Я была полна. Мой сосуд почти опустел — я тратила слишком много силы на ойв, а теперь, когда они ушли…

Ну, почти все. Остались лишь немногие.

Я поднялась. Стоило мне коснуться ветвей можжевельника — и кокон распался. Заклятье Самайна, прежде дремавшее, хлынуло в меня. Окутало и встретило с ликованием.

Да, да, защебетала тьма. Самаин. Наша ночь.

Я нашла своего спутника мгновенно: он парил в воздухе в драконьей форме, в окружении родителей, атакуя плечом к плечу. Не нужно было сообщать ему, что я вернулась — он сам послал в меня вспышку любви и гордости через связь. Я также ощутила его усталость, протест мышц и крыльев при некоторых движениях.

Каэли сражалась неподалёку вместе с Персиммоном, Медоу и Фионом.

А чуть дальше, Оберон, изнывающий от скуки, заставлял демонов вокруг задыхаться землёй, камнями и стволами. Тех, кто подходил слишком близко, он отбрасывал чем-то сочащимся, что держал в руках. Рука, догадалась я. Ободранная до мышц и сухожилий рука.