Книга Игра в наперстки, страница 187 – Николай Леонов, Алексей Макеев

– Из-за того, что вы переживали?

– Не только. Миша боялся, что, если вся история раскроется, это как-то заденет меня.

Мозаика сложилась. Так вот почему Спивак так активно пытался перевести стрелки на Леню Винницкого. То, что за жену испугался – понятно и вполне объяснимо. Хотя уж кому, как не Мише, работнику СМИ, который в следственных и юридических тонкостях порой разбирается не хуже бывалых сыскарей, знать, что Ольге, по сути, ничего не грозит. Она не была соучастницей или организатором. Ну разве только то, что не сообщила куда надо о совершенном преступлении, но по закону никто не обязан свидетельствовать против себя и своих родных.

А вот то, что Михаил пытался обвинить ухажера сестры, Гуров мог объяснить только личной неприязнью, которая, вероятно, была ну очень сильной. Рита сама ему рассказала, что между Леней и Мишей никаких конфликтов или ссор не было. Просто не пришлись друг другу ко двору и выбрали разумную стратегию игнорирования и отсутствия общения. Понятное дело, что мы не червонцы и абсолютно всем нравиться не можем. Или это, опять же, обосновывалось тревогой Спивака еще и за сестру: мол, живет с каким-то жуликом, который неизвестно какой фокус может выкинуть, и вообще ничего хорошего от него не жди. Так что можно на него так невзначай все свалить. Прокатит или нет – вопрос второй, но так и попытка – не пытка. Глупо, конечно, но, в общем-то, объяснимо. К тому же это мог рассказать только сам журналист. И, скорее всего, расскажет. Только уже не Льву Ивановичу, а Стасу.

– Ольга Александровна, ваш муж волновался совершенно напрасно, – озвучил свою последнюю мысль сыщик. – Уж вам-то точно ничего не грозит, поверьте.

– Несмотря на то, что я обо всем знала?

– Даже несмотря на это.

– Да я больше не за себя переживаю, а за Олега. Его ведь посадят.

– Это неизбежно. Какой-никакой, но срок он получит. И на условный вряд ли может надеяться.

– Я понимаю. Но все-таки можно будет увидеться с Олегом? Дядя Леша тоже бы хотел.

– Не знаю, – честно ответил Гуров. – Узнайте у следователя. Может, и разрешат.

– Спасибо.

– Еще такой вопрос… Что вы сказали Олегу, когда он рассказал вам про убийство?

– Я предложила ему признаться самому во всем.

– И он согласился с вами?

– Поначалу нет. Сказал, мол, не могу. Но раз уж Олег рассказал мне, я чувствовала, что он может. Но давить на него не стала. Он решил, что пусть все будет как будет. Что если его арестуют – он признается, а если нет… Вы знаете, Олег даже думал уехать. Я поддержала его. Хотя мне кажется, рано или поздно он все равно бы пришел к вам и все рассказал. Я его хорошо знаю и уверена, что Олег именно так бы и сделал. Вопрос был только во времени.

– Я не так хорошо знаю вашего родственника, как вы, но, наверно, было бы лучше, если бы вы его уговорили.

– Да, наверное, – согласилась собеседница.

– У меня больше вопросов к вам нет. А у вас?

– Тоже нет. Вы мне все сказали. Спасибо.

– Держитесь, Ольга Александровна. Я не очень хорошо умею утешать людей, но не падайте духом.

Они попрощались, и Лев Иванович пошел дальше по своим делам. Конечно, Ольга Спивак не сказала ничего нового. Подробности она наверняка не знала, да и сомнительно, чтобы Симонов ей их рассказал. Ну разве что женщина набросала несколько штрихов к портрету своего кузена. Ее рассказ относительно того, что Олег мучился угрызениями совести, сыщика тоже не удивил. Он даже верил этому. Потому что задержанный не был похож на закоренелого преступника и злодея, несмотря на предыдущую судимость и предшествующие ей «подвиги». Что ж, пусть теперь расплачивается за собственные ошибки. Кем бы ни был, но убивать никто не заставлял.