Книга Тайна двух лагерей, страница 103 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Что же касается Виталия Бессольцева, то он был художником, довольно талантливым, но если дело касалось продвижения своих творений, то продавец из него был абсолютно бесхребетным. Виталик не умел торговаться, не мог преподнести свое творчество в выгодном свете, слепо верил обещаниям потенциальных покупателей непременно присмотреться к его работам, но не сейчас, а то и не послезавтра, а в каком-то непонятном будущем, и, как следствие, не получал в итоге ни признания, ни денег. За свои почти пятьдесят шесть лет жизни он так и не сумел занять свою нишу в художественном сообществе столицы. Однако его верная супруга и муза Женька верила в мужа даже после тридцати лет их совместной жизни и тащила на себе все заботы о нем и о доме. Она занимала какой-то высокий пост в радиостроительном концерне и неплохо зарабатывала, что позволяло ей регулярно выделять средства на покупку художественного инвентаря для работы Виталика, а также тащить на своих полных покатых плечах все тяготы семейной жизни. Женька даже выделила мужу одну из комнат их просторной квартиры под мастерскую, но Бессольцев проводил там не так уж и много времени. Гуров неоднократно бывал там и со временем догадался, что Виталик уже привык к такому поклонению, а может, уже и сам в себя не верит, но для жены только делает вид, что смешивает краски и мажет кистью по холсту. Возможно, жена и сама об этом догадывалась, но уже не могла остановиться. По словам Бессольцева, она выкладывала фотографии его полотен на всякие сайты, надеясь на то, что их заметят и захотят приобрести. Бог знает, почему она так сильно стремилась сделать мужа известным, тогда как самому мужу это было не нужно, – Гуров и сам этого не понимал. Но в глубине души он уважал ее за все то, что она делала для своего любимого Виталика, и даже предполагал, что настоящая любовь может выглядеть и так: несмотря ни на что, толкающей в гору бесполезный камень.

Однако в эту субботу Виталик не появился, а оставшиеся четверо участников запланированной попойки дружно заявили, что не смогут быть. Инженеров обманом заманили на дачу, причем обоим предстояло закопаться в картошке, а переводчик Нетканов сообщил Гурову, что давно не был на свидании с красивой женщиной, а сегодня вот вдруг повезло.

– Она откуда? – поинтересовался Гуров, поставив телефон на громкую связь. Сам он в это время резво натирал губкой кроссовки. – Кто-то из твоих экскурсантов?

– Киоко, – нетерпеливо произнес Нетканов и тут же добавил, пресекая все вопросы: – Не спрашивай. Ничего не знаю. Сама позвонила, сама захотела поговорить.

– А ты и не против.

– Разумеется. Я скучал, она тоже. Во всяком случае, очень хочется надеяться на то, что я не ошибаюсь.

Киоко, значит. Так звали бывшую японскую жену Нетканова. Гуров даже запомнил ее фамилию – Хада, но только потому, что ее полное имя звучало как марка автомобиля. Однако маловероятно, что Киоко позвонила Нетканову сама. Скорее это он оборвал ей телефон.

– Ну удачи тогда, – усмехнулся Гуров.

– Прости, брат, никак не смогу, – извиняющимся тоном занудел Нетканов.

– Да ничего, – перебил Гуров. – Инженеры тоже ушли в отставку.

– А Бессольцев? – с надеждой в голосе спросил Нетканов.

– Вне зоны доступа. Ну да ладно. Сколько мы встречались? Лет шесть подряд? Можно и перерыв устроить.