Книга Вечер мертвецов, страница 3 – Николай Леонов, Алексей Макеев

— Давайте выедем чуть пораньше, в три часа, — предложил Силантьев. — Приедем еще до ночи, я успею показать вам наши места.

— В таком случае договорились, — сказал Гуров. — Я буду здесь, возле главка, в три часа.

И затем, обращаясь уже к генералу, он спросил:

— В таком случае я передам дело об убийстве Стасу Крячко? А два других оставлю своим помощникам?

— Да, так и сделай, Лев Иванович, — согласился генерал. — Собственно, можно было на три дня просто приостановить расследование этих дел, но ведь я тебя знаю: ты человек слишком ответственный, не можешь, чтобы расследование хоть на один день замедлялось. Через три дня вернешься, снова сам займешься этими делами. Надеюсь, в усадьбе тебе не придется ничего расследовать. Так что успешного тебе отдыха!

— Спасибо, товарищ генерал, — отвечал сыщик.

Банкир Силантьев не обманул: дорога до усадьбы на самом деле заняла пять часов. Правда, эти пять часов Гуров вынужден был гнать свое «Рено» изо всех сил, то и дело превышая допустимую скорость: так приходилось делать, чтобы не отстать от джипа, в котором ехал хозяин усадьбы. Так или иначе, но когда уже солнце село, стало смеркаться, обе машины миновали последнее село, Микитово, проехали через дубовую рощу, и перед ними открылось обширное пространство, на котором располагалась усадьба «Высокое».

Когда Гуров ставил свою машину рядом с джипом хозяина усадьбы, когда вылезал из машины, он был в раздражении — в основном из-за долгой дороги, из-за того, что его пять часов вынуждали нарушать правила движения. Однако стоило ему глубоко вдохнуть воздух, наполненный запахами скошенного сена и близкой реки, как его плохое настроение куда-то исчезло. Миллионер Силантьев и здесь не обманул: его усадьба радовала глаз. Сам дворец графов Соколовых-Микитовых еще не был восстановлен, от него остались только два этажа стен, сложенных из старого красного кирпича. Но окружающее дворец пространство все было очищено от зарослей кустарника и бурьяна, которые обычно окружают всякие «графские развалины». Теперь это пространство представляло из себя огромный луг на краю обрыва. Обрыв здесь был крутой и высокий, метров шестьдесят, не меньше. А внизу, под обрывом, виднелась излучина Оки. Река здесь делала поворот, ее было видно и слева, и справа. А огромная даль за рекой вся была видна отсюда, с обрыва. Там блестели водой маленькие озера, между озерами располагались небольшие рощи. В целом место было очень живописное.

Стоя на краю обрыва, Гуров залюбовался открывшимся видом и не сразу заметил, как рядом с ним остановилась молодая женщина лет тридцати. Внезапно она спросила:

— И как вам этот вид, нравится?

— Мне кажется, эта картина не может не нравиться, — отвечал сыщик. — Она словно нарочно создана, чтобы здесь стоять и глядеть вдаль. А еще я думаю, что это место должно привлекать художников: здесь так и хочется написать прекрасный пейзаж в духе Нестерова или Левитана.

— Вот и мы с мужем тоже решили, что художникам здесь должно понравиться, — кивнула женщина. — И пригласили на торжество открытия усадьбы целую группу живописцев.

Она повернулась к сыщику и представилась:

— Я Лена, жена Валерия Николаевича Силантьева. Муж мне сказал, что вы приехали вместе с ним и сразу пошли посмотреть на наши места. Вот и я решила к вам присоединиться. А кто вы, я знаю.