Книга Шаг сквозь стену, страница 10 – Алексей Макеев, Николай Леонов

– А потом совершенно случайно ваша замечательная буфетчица успевает тебе намекнуть, если впереди грядет какое-нибудь нехорошее дело? – догадался Крячко.

Власов кивнул.

– Очень хорошо, – кивнул Стас. – Правильная политика. Народ надо слушать внимательно, и желательно так, чтобы народ не думал, что их кто-то слушает. Но давай вернемся к нашему делу. Никита Моргулец. Что ты можешь про него сказать?

– Бывший чиновник. Работал по природному ведомству. Угодил сюда по глупости. Устроил идейную драку с коллегой на работе и нанес ему несколько легких повреждений большой старой деревянной печатью. Коллега оказался обидчивым и быстренько подал на него в суд. Дают условку, с погашением того срока, что он провел у нас. Бумажки вот-вот должны прийти, дело недели-двух. Сказать по правде, подзатянули с его делом. Слишком много свидетелей было, путаница большая, а потом и вовсе оказалось, что коллега его, тот, печатью избитый, в паршивых делах завяз. Моргулец одновременно проходил свидетелем обвинения по делу своего коллеги. Рекомендую почитать, вот, я выписал тебе номер дела.

Власов передал Крячко бумажку с данными.

– Спасибо. Ген, а что ты о самом человеке скажешь?

– Хороший парень, – серьезно ответил Геннадий Васильевич. – Редко я про кого так говорю, это действительно хороший парень. Пострадал за идею. Драку устроил, потому что узнал, что коллега хочет потихоньку вывести из-под природоохранной зоны несколько озер. Чтобы их выкупило одно предприятие, все есть в деле. И тогда бы прощай, чистая вода, птички и зверушки вокруг. Крючкотвор был тот еще. Он бумаги писал виртуозно. Мог любую докладную написать так, что потом не оторвешься, будешь читать и млеть от восторга.

– Ты, я так понимаю, обращался к нему за такими бумагами.

– Конечно. Как прочитал его первую объяснительную. Вернее, там была даже не объяснительная, а прошение о том, чтобы ему дали доступ в библиотеку. Скучно было человеку. А написал просто поэму на трех листах. Читал и плакал. Моргулец этот ни с кем не конфликтовал, тихий. В камере его вообще не было слышно. Всегда был занят каким-то делом. Писал что-то. Рисовал. Читал. Занимался много. У нас тут есть спортзал. Так он посещал его постоянно.

– Думаешь, мертв или побег? – поинтересовался Крячко.

– Думаю, что зачем-то его похитили. Вот не знаю зачем, но кому-то он понадобился. Чую, что не ушел он отсюда на своих двоих. У нас, сам знаешь, здание старое, есть даже пустые стены, пара технических коридоров, я их все проверил, но там ничего. Как придешь с бумагой, дам тебе доступ во все кабинеты, к камерам – в общем, все, что нужно.

Крячко задал еще несколько общих вопросов, просто чтобы составить для себя картину всего происходящего в Печатниках. В целом, насколько можно было судить из рассказа Власова и из того, что видел Стас, там было относительно спокойно. В местах такого рода никогда не бывает тихо. Всегда кто-то плачет у входа, кто-нибудь суетится в комнате приема передач. Кто-то спешно перекладывает сигареты из пачек в пакеты, следуя правилам. Всегда крутятся мутные личности, которые за сравнительно небольшие деньги помогут оформить передачу, свидание, передать письмо.

В таких местах всегда стоит специфический запах. Это даже не горе, а скорее усталость, что нужно отстоять одну очередь, потом узнать, что часть вещей не примут, а часть нужно перепаковать, сделать, как тебе скажут, снова отстоять очередь и при всем том успеть в приемные часы.