Книга Хроники Хазарского каганата, страница 70 – Саша Виленский

— Постой, слышишь!

Он обернулся. Я подлетела, запыхавшись.

— Это… Я чего сказать хотела… Спасибо, в общем.

— Пожалуйста, — улыбнулся он. Помолчали.

— Напугалась?

— Не то слово. Я себя уже похоронила. А тебе зачем это надо было?

— Что?

— Ну, это — освобождать нас?

— Жалко стало. Красивые симпатичные девушки, занимаются такой глупостью, и из-за этого сгинут во цвете лет. Какой смысл? Если можно спасти хотя бы одного человека, надо спасать, правда?

— Ну, в общем, да. Наверное. А откуда ты столько про него знаешь?

— Я много чего знаю, — он засмеялся. — Ну, все, Мария, будь здорова и больше не греши, ладно?

Меня как током ударило.

— Знаешь, как меня зовут?

Он снова рассмеялся.

— В справке же было написано. Вот вы смешные! Идиоту ясно, что высокая блондинка — наверняка, Богдана. Темнокожая — понятно, Наира. С Замирой тоже все как на ладони. Остается одна хазарка — Мария. И это ты. Просто же, да?

Теперь и я улыбнулась.

— Ну да.

Он подмигнул, махнул рукой и собрался идти. А мне почему-то не хотелось, чтобы он уходил.

— Вот видишь, ты мое имя знаешь, а я твое — нет. Как тебя зовут хоть, спаситель?

— У меня много имен. Но ты можешь звать меня Адамом.

— Как первого человека?

— Да.

Я протянула ему руку.

— Очень приятно. Ева.

Он снова рассмеялся. Ему это шло — смеяться. Пожал мне руку. Узкая ладонь, как у юноши. И кожа совсем не грубая, хоть и маляр. Видно ухаживает за руками. Хотя по нему не скажешь, что он из тех, кто будет мазаться кремами.

— Ты где живешь?

Черт, зачем я это спросила? Он сейчас подумает, что я хочу к нему напроситься, чтобы отблагодарить единственным известным мне способом. И я, честно говоря, была бы совсем не против. Вот совсем. Даже очень бы этого хотела. Но понимала, что надо вести себя как-то иначе, не то все испортишь.

— Я? Нигде.

— Как нигде? — поразилась я.

— Да так — нигде. Путешествую из города в город, перебиваюсь случайными заработками, смотрю на мир. Правда в Кузаре придется задержаться, завтра сюда мои друзья приедут. Вернее, уже сегодня.

— Ты местный, что ли?

— Нет. А почему ты так решила?

— Ты назвал город «Кузар», как мы называем. А все приезжие называют его «Итиль».

Он снова улыбнулся. При свете дня стало видно, как он красив, не конфетной, не глянцевой, а такой — настоящей мужской красотой.

Погодите, я что, влюбилась, что ли?

— Но он же правильно называется Кузар! Для того, чтобы правильно называть, не обязательно быть местным.

— Конечно, я просто так сказала. В общем, где ночуешь-то?

— Нигде. Пойду в парк, сяду на скамейку, дождусь ребят. Может, подремлю немного.

— Слушай, — я решительно взяла его за руку. — А пойдем…

Я хотела сказать «ко мне», но это прозвучало бы очень двусмысленно, да и нельзя его было вести в мою квартиру. Там же не квартира, а натуральный вертеп, с разбросанным повсюду бельем и секс-игрушками. Нет, ко мне этого славного парня вести нельзя. Не ровен час еще пожалеет о том, что сделал.

— … Пойдем к моей маме, а? Она у меня хорошая. Там и сестра живет с ребенком. Поешь, помоешься. Пойдем, давай?

Я очень хотела, чтобы он согласился. И он кивнул.

— Только про храмовых моим ничего не рассказывай, хорошо? — попросила я.

— С ума сошла? Я что, больной?

Марта у нас пошла в мать. Родила ребенка, хоть и не в 15, но сразу же после школы. Отцом стал одноклассник, который этот факт признать отказался категорически, так что пришлось мне помогать деньгами не только маме, но и сестре. Иногда прямо зло брало: они что, не слышали о презервативах? О противозачаточных таблетках? О миллионе других способов не забеременеть, получая удовольствие? Ладно, я появилась на свет от жестокого изнасилования, но Марта? Трудно было предохраняться? Почему я за столько лет никого в подоле не принесла? А уж сексом-то я за месяц больше занимаюсь, чем они обе вместе взятые за всю их жизнь.

Нет, она моя сестра и я ее очень люблю, но дело же в принципе. Ведь и ее саму мать родила совершенно не запланировано, по причине безалаберности и безответственности. Вот яблочко и упало недалеко от яблоньки. Современная женщина — и на тебе, такой конфуз. Главное, опять родилась девочка, чтоб она была мне здорова. Лия. Смешная такая. Ей пять лет уже.

Вы не подумайте, племянницу я тоже люблю, но сами понимаете — молодая девчонка (это я про Марту), без профессии, без гроша в кармане, без работы — что она может дать ребенку? Чему научить? Какие условия создать? Родить, как я понимаю, это полдела, а вот вырастить! Я, во всяком случае, дала себе зарок: сначала твердо встать на ноги, накопить деньжат, выучиться, получить специальность, а потом, лет в тридцать, можно и о ребенке подумать. Не о муже, упаси Бог, а о ребенке. Замуж мне совсем не хотелось — любовников на мой век хватит, а взваливать на себя все эти борщи…

Правда, мне уже скоро двадцать пять, но надо признать, что как-то не очень получилось, ни денег накопить, ни выучиться. Ничего, время еще есть.

Жило мое семейство по-прежнему все в той же халупе, две спальни и гостиная. Денег, которые я им давала, хватало на одежду и питание, но вот снять квартиру побольше — никак. Мать по-прежнему надрывалась на уборке, а эта красавица, сестрица моя, сидела дома с маленькой Лией. Могла бы ее и в садик отдать, но Марта об этом и слышать не хотела — ребенку, видите ли, с матерью лучше. А по мне, так она просто ленилась пойти работать. Сидеть у нас с матерью на шее было куда удобней. И при этом еще и нос воротить, мол, сестра — шлюха. Исправно принимать деньги мое занятие ей не мешало.

Ну, Бог простит.

То, что мы с Адамом заявились в такую рань, их, конечно, сильно удивило. Я бы даже сказала, потрясло. Во-первых, в это время суток я, как правило, только ложилась. А во-вторых, никогда еще не приводила к ним мужчину. Да у меня, собственно, кроме клиентов и мужчин-то не было.

Мама засуетилась, и сразу стало видно, что она совсем еще не старая женщина, хоть и говорят «сорок лет — бабий век». Вся такая защебетала, захлопотала, забегала: «Адам, садитесь вот тут!», «Адам, хотите кофе?», «Адам, я вам сейчас воды для ванны нагрею, пока кофейку попейте!». В общем, я поняла, почему на нее так клевали мужики в этих офисах: мама у меня очень милая, симпатичная, фигура у нее — как у девушки, да и на сколько она Адама старше? Лет на семь, восемь?

А тот сразу повел себя, будто они с моими сто лет знакомы, с удовольствием выпил кофе, ушел в душ, крикнул оттуда: