Книга Две полоски для мажора, страница 19 – Алёна Черничная

Срываюсь к вешалке, хватаю ветровку и прямо босыми стопами ныряю в кроссовки, мысленно радуясь, что поленилась переодеть джинсы и футболку, когда пришла в универа.

— Ты куда? — ошеломленно восклицает Настя, подскакивая со стула.

Но мне некогда и не хочется разговаривать. Стоя в дверях комнаты, дрожащими пальцами вбиваю адрес Марка.

— Наверное, к своему красавчику, — вздыхает Верка, жадно откусывая сочный ломоть шоколада.

И я снова игнорирую все вокруг. Приложение в телефоне уже обозначило, что такси прибудет через три минуты.

Я не думаю, о том, что могу опоздать в общагу, когда еду в такси практически в другой конец района. Не думаю ни о каком лимите времени, когда поднимаюсь в лифте на двадцать пятый этаж.

В моей голове кричит лишь одна мысль: хоть бы с ним все было в порядке! Потому что то, что происходит - это совсем не порядок.

И прежде чем нажать кнопку звонка квартиры Марка, мне на секунду кажется, что оттуда я слышу шум.

Мгновения с момента мелодичной трели и распахнутой перед собой двери я просто не дышу.

А потом вообще впадаю в ступор, когда с порога квартиры на меня смотрит совершенно незнакомый парень.

Высокий, коротко стриженный блондин, раскаченный до того, что футболка едва не лезет по швам с интересом оглядывает меня с головы до ног. И мне кажется, что почему-то он быстро понимает кто я...

— Лика? А ты чего здесь? Я думал, ты уже не появишься? — парень изумленно вскидывает брови.

И я не знаю, что ему ответить. Мнусь перед незнакомцем, слушая, как из недр квартиры слышатся не только приглушенные басы музыки, но и голоса. Мужские... Женские... И смех. Открытый. Грудной. Очень и очень знакомый.

— Тебе позвать Марка? — блондин ведет себя как ни в чем не бывало и жестом приглашает в квартиру. — Проходи.

Но я не могу сдвинуться с места. Стою перед дверью, как в болоте повязшая. Я не понимаю, что происходит. И даже когда белобрысый орет Марку, зазывая его сюда - не понимаю.

И только появление самого Громова на пороге своей квартиры подталкивает ко мне призрачные крупицы осознания происходящего.

Заметив меня, черные глаза сначала испуганно распахиваются, а потом лицо Марка тут же приобретает невозмутимый вид.

— Ден, иди. Я сейчас, — бросает он блондину через плечо и, сделав шаг вперед, оттесняет меня от дверей квартиры, закрывая ее за своей спиной.

Я послушно отступаю в подъезд и хаотично скольжу взглядом по Марку. То что с ним эти два дня было все в порядке - это неопровержимая аксиома. Жив и здоров. Его темноволосая копна взъерошена, а сам Громов одет в свою домашнюю одежду: спортивки и оверсайз футболка.

— Лика, ты зачем здесь? — опершись спиной о закрытую дверь, Марк прячет ладони в карманы штанов.

Интонация его голоса и какой-то отстраненный взгляд заставляют меня поежится.

— Марк, я пытаюсь тебе дозвониться уже два дня, — лепечу не своим голосом, а взглядом буквально поглощаю каждое движение Громова, его мимику.

До саднящего ощущения в груди хочу понять: что не так? И почему то мне кажется, что все. Передо мной просто не тот Марк, который жег меня глазами и целовал мое тело так, что я забывала, как меня вообще зовут...

— А может, так и задумано? — вздохнув, он вяло пожимает плечами. И смотрит как сквозь меня.

— Не понимаю... — Нервно тереблю манжеты своей ветровки, натягивая их на костяшки заледеневших пальцев.

Очередной глубокий вздох Марка раскатывается эхом по длинному коридору подъезда.

— Тебе не нужно было сюда приходить.

— Почему?

— Потому что все, Лика. Все.

Распахнув глаза, смотрю на Марка снизу вверх. Между нами шаг, а почему то кажется, что бесконечная пустота. Но мне так хочется прикоснуться к нему. Обнять. Потому что я и все мои чувства внутри скучали по нему.

— Марк, но ведь мы.

— Соболевская, ну какие мы? — выпаливает он, чуть наклоняясь ко мне. Достав руки из карманов, он скрещивает их на груди. А в его чернильных радужках сгущается тьма, от которой ползет лёд по телу. — Мы просто с тобой переспали. А теперь все. Я тебе никаких «мы» не обещал.

Сердце колошматит по моим ребрам так, что эта боль отдает в виски. «Соболевская». «Переспали». «Не обещал». Эти слова становятся белым шумом в голове.

— То есть это все... — запинаюсь, проталкивая в себя омерзительную горечь, — это все было только ради того, чтобы затащить меня в постель?

Марк лишь молча поджимает губы, опять равнодушно дергая плечами. И в этом жесте вижу однозначное «да». Но понимать я этого не хочу. Так не бывает. Я же не в долбаной мелодраме.

Делаю резкий шаг к Марку. Схватившись за его руку, впиваюсь в нее пальцами изо всех сил.

— Посмотри мне прямо в глаза и скажи, что ничего настоящего между нами не было. Я не верю... — судорожно выдыхаю я, заглядывая в его лицо.

И оно вмиг теряет всю расслабленность: линия высоких скул становится резче и четче, делая и без того грубовато правильные черты каменными.

Вздернув подбородок, Марк упирается затылком о дверь и утыкается взглядом в потолок.

— Лика, не надо... — холодно цедит он.

— Скажи, неужели это все было, чтобы уложить меня в свою постель? Что с самого начала ты знал, что так и будет, — мой голос сипит и дрожит одновременно, пока мои пальцы вдавливаются в стальные жилы на руке Громова.

Я буквально приподнимаюсь на носочки, тянусь к его взгляду, прилипшему к потолку. Хочу увидеть, знать, что в там в бездонно черных глазах. Только Марк не смотрит на меня. Он просто шумно и тяжело сглатывает. И эти секунды дарят спасительную надежду.

Но она рушится быстрее, чем любой замок из песка.

Дверь в квартиру Громова распахиваться настолько резко и неожиданно, что ее хозяин, стоящий у неё, как у опоры, едва не теряет равновесие.

— Марик, ну блин, ты чего застрял. Сложно расплатиться с доставкой пиццы, что ли?

Моя ладонь, державшая в капкане руку Марка, безвольно разжимается, опадая вдоль моего тела. Потому что за широким плечом Громова я вижу ее. Господи, а я ведь за прошедшие пару дней вообще забыла о существовании той самой брюнетки из библиотеки.

Длинные ноги девицы обтянуты скинни, а ее чернющие волосы рассыпаны по плечам, которые спрятаны под футболкой Марка. И походу эта та же самая футболка, что была и на мне тогда.

— Карина, зайди, — слышу спокойный голос Громова, пока я и она смотрим друг другу в глаза.

И эта Карина расплывается в улыбке, достойной победителя и молча закрывает дверь.

Во мне прорывается целая плотина боли. Она топит. Всхлипнув, я запускаю пальцы в волосы и грубо сжимаю их, отшатываясь назад. Перед моими глазами пелена из горючих слез. Это ужасно стыдно, что он видит их...