Смерть лицедея - читать онлайн книгу. Автор: Кэролайн Грэм cтр.№ 7

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Смерть лицедея | Автор книги - Кэролайн Грэм

Cтраница 7
читать онлайн книги бесплатно

— На нем корка!

— Подумаешь. — Тим неторопливо вошел на кухню и взял штопор. — Перемешай все, да и дело с концом.

— Получилась какая-то запеканка. О господи…

— Ради всего святого, перестань заламывать руки. Это всего-навсего рагу.

— Рагу! Рагу!

— По крайней мере, теперь нельзя сказать, что во всем доме нет ни корки.

— Тебе только бы шутки шутить!

— Отнюдь нет. Я чрезвычайно голоден. А если ты так беспокоился, мог бы раньше уйти домой.

— А ты мог бы раньше прийти в театр.

— Я занимался бумажными делами. — Тим подавил раздражение в голосе и улыбнулся. Пока Эйвери в таком состоянии, сесть за стол не удастся до самой полуночи. — А звонили из антикварной лавки по поводу твоей скамеечки для ног, и еще Дерек Бэрфут напрашивался к нам на ланч в воскресенье.

— А-а-а… Спасибо. — Эйвери выглядел растерянным, успокоенным, благодарным и воодушевленным одновременно.

— Послушай. Почему бы не взять эту ложку с дырочками?..

— Нет! Ни в коем случае! — Эйвери заслонил собой сотейник, словно мать, обороняющая свое дитя от голодного зверя. — Я придумал кое-что получше. — Он достал коробку с салфетками и аккуратно разложил полдюжины по многострадальной корке. — Корка к ним прилипнет, и я сниму ее лопаточкой целиком.

— По-моему, наверху самое вкусное, — пробурчал Тим и направился в кладовку за вином.

Кладовка была владением Эйвери. Там имелась выложенная плиткой ниша с выходившим наружу зарешеченным окошком, благодаря чему в ней всегда было прохладно — превосходное место для хранения вина. Тесная кладовка, в которую было даже проведено электричество, ломилась от съестных припасов. Ореховое и кунжутное масло. Оливки, специи и пралине из Прованса. Анчоусы и проволоне; трюфели в маленьких баночках. Консервированные мидии и сычуаньский перец. Картофельная мука и горчица различных сортов. Вяленые окорока, водяные орехи и ветчина с морщинистой кожицей лакричного цвета, висевшая на потолке рядом с благоуханной салями. Миндальные бисквиты и булочки с корицей. Томатная паста и каштановое пюре, копченая рыба, чаячьи и чибисовые яйца, соус чили — такой острый, что о него можно было порезаться. Тим отодвинул горшок с персиками в бренди, достал бутылку и вернулся на кухню.

— Что ты открываешь?

— «Шато д’Иссан».

Покусывая свою пухлую нижнюю губу (капелька облегчения уже растворилась в море беспокойства), Эйвери наблюдал, как Тим вкручивает штопор, надавливает на хромированные рычажки и с негромким хлопком вытаскивает пробку. Эйвери считал этот хлопок вторым по красоте звуком (после звука расстегивающейся молнии), но с горечью подозревал, что Тим считает наоборот. Теперь, когда Эйвери любовался поблескивающими при свете лампы гладкими и шелковистыми волосками на запястьях своего возлюбленного и его изящными руками, которые наклоняли бутылку и наливали в бокал ароматное вино, у него в животе екало от знакомого смешанного чувства страха и восхищения. Тим сбросил пиджак, явив взорам оливкового цвета жилет и белоснежную рубашку, рукава которой по-старомодному поддерживали резиночки. Потом наклонил свой прямой тонкий нос к бокалу и понюхал вино.

Эйвери никогда не понимал, как человек, который настолько серьезно озабочен тем, что он пьет, не столь же привередливо относится к тому, что он ест. Тим был совершенно всеяден — и это еще мягко сказано. Однажды, когда ему пришлось час ожидать поезда Рэгби, он слопал чизбургер с жареной картошкой, несколько кусков белого, похожего на губку хлеба, какое-то отвратительное пирожное с разноцветным джемом, два шоколадных батончика «Кит-Кат», запил все это крепким, цвета ржавчины чаем и остался весьма доволен. «Ладно, если бы он был из рабочей семьи», — подумал тогда Эйвери, с мрачным видом вертя в руках апельсин и бокал тепловатого «Либфраумильх». (Тим отвергал «Либфраумильх» на том основании, что его не только производят в разных областях, но вдобавок щедро разбавляют незамерзающей жидкостью.)

Иногда, перелистывая какую-нибудь из своих многочисленных кулинарных книг, Эйвери спрашивал самого себя, зачем он так подолгу и усердно трудится на кухне. Ответ являлся незамедлительно, всегда один и тот же. Эйвери готовил лесного голубя à la paysanne, truites à la crème и fraises Romanoff [16] просто из благодарности. Он подавал Тиму эти блюда с каким-то горделивым смирением, ибо они были его высшими достижениями, лучшим, что могло предложить его любящее сердце. С таким же упоением он утюжил Тиму рубашки, выбирал свежие цветы для его комнаты, придумывал всякие маленькие подарки. В магазинах его взгляд почти неосознанно высматривал что-нибудь, чем он мог бы порадовать своего друга.

Он не переставал удивляться, что они с Тимом вместе уже семь лет, особенно когда узнал о своем друге всю правду. Эйвери всегда был гомосексуален и наивно полагал, что Тим тоже. Лишь потом он узнал, что свою истинную природу Тим постигал постепенно и мучительно. Что в подростковом возрасте он считал себя гетеросексуалом, а несколько лет спустя — бисексуалом. (В двадцать с чем-то он даже был полтора года помолвлен.)

Это открытие страшно перепугало Эйвери. Сколько бы ни уверял его Тим, сколько бы ни напоминал, что все это происходило двенадцать лет назад, Эйвери невозможно было успокоить. Даже сейчас он продолжал наблюдать за Тимом, выискивая признаки того, что его былые склонности по-прежнему напоминают о себе, подобно деревьям, которые сбрасывают пышную листву и являются в своей первозданной голизне.

Эйвери рассуждал так потому, что он никогда не понимал и за сто тысяч миллиардов лет не понял бы, что Тим в нем нашел. Для начала, внешностью они разительно отличались. Тим был высоким и худощавым, с впалыми щеками и такой суровой линией рта, что улыбка у него всегда выходила неожиданной и на удивление приятной. Эйвери считал его похожим на какого-нибудь персонажа с картины Караваджо. Или даже (когда его профиль выглядел особенно строгим) на средневекового монаха. Николас как-то сказал, что считает Тима, хоть и напрочь лишенного эмоциональности, духовно богатым человеком. Эйвери не очень-то хотел это знать. Ему было совершенно наплевать на духовное богатство. Для него не было ничего важнее хорошего filet mignon [17] и любовных объятий.

Эйвери знал, что в сравнении с Тимом он выглядит смехотворно. Пузатый и коротконогий, неряшливый и неуклюжий. Губы у него были мягкие и чересчур полные, глаза — бледно-голубые, слегка навыкате, с почти бесцветными ресницами, а прямой и тонкий нос терялся на широком бледно-розовом лице. Голова у него была круглая, окруженная ореолом курчавых волос, желтых и мягких, точно пух утенка. Он всегда мучительно переживал из-за своей лысины и, пока не встретил Тима, носил парик. Наутро после их первой ночи парик оказался в мусорном ведре. Об этом случае между ними никогда не заходило разговора, а Эйвери набрался смелости и жил с тех пор без парика, раз в неделю подставляя свой голый череп под гелиолампу.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию