Пляска Бледных. Акт 1: Дочь Зла - читать онлайн книгу. Автор: Герр Фарамант cтр.№ 3

— Ах, Францисса, разве вы ещё не поняли? Весь город совсем скоро станет моим полотном. И вы — именно вы поможете мне в этом. Вы так грустны, Сестра. Отчего? — Она коснулась её ладони. — Пройдёмте вверх, откуда лучше видно.

Сестра Францисса одёрнула руку, опустила взгляд, невольно вспомнив их первую встречу.

Однажды после службы эта женщина нашла её и пригласила к себе с просьбой позволить написать портрет. Францисса не видела в том беды и согласилась. По своей наивности она тогда не думала о том, что на дворе уже поздняя ночь, и что случайно встреченная прихожанка может питать какие-либо иные намерения, кроме озвученных. Не придала она также значения и своему внутреннему беспокойству, и тому, что от вида этой девы в её сознание закрадывались совершенно новые, смешанные чувства.

Терпкое вино и пряные благовония сделали своё дело. Краски так ни разу и не коснулись холста, и он, девственно чистый, служил паре зеркалом порока. Бесконечная скука смешалась с волнующей истомой, а всякий стыд растворился в пьянящем ладановом дыму. Обжигающее тепло губ искусительницы клеймило монахиню печатями грешной любви, заставляя её испытывать наслаждение, выпестованное болью. Хмельная кровь отнимала мысли, оставляя место картинам, пусть минувшим, но столь родным.

Сияние двух потерянных душ уподобилось бледному месяцу, взирающему с чёрных небес на тленные улицы Пыльного города, где некогда жили дети.

То соитие дало ход новой жизни призракам их мечты.

Давным-давно Францисса видела место, что явилось ей в ночь встречи с Принцессой. Вспомнила грандиозные минареты и облака цвета корицы, узрела сквозь мутную дымку, как раньше гуляла у Фонтанной Площади вдоль Аллеи плакучих ив и как любовалась замысловатыми зданиями в Меке Красной Пирамиды и великими фигурами статуй Трёх Основателей. Она помнила тех детей, что гуляли на этих улицах вместе с ней, и сами её уста подсказывали, как когда-то пела для них, и как завороженно внимали слушатели её голосу. Как в то время у себя в мире сбегала от родителей в лес и дарила песни его листве и ручьям, речушке и всякой твари, и всё думала, что однажды станет дивой, и в итоге именно здесь, в таинственном городе, где сбывается всякая детская мечта, она обрела себя.

Увы, с годами волнующие сны оставили её, а вместе с тем забылась и дорога в безмятежный край застывших грёз.

Теперь же, когда Скучающая Принцесса показала ей путь запретной любви и явила полотна руин любимой страны мечты, она признала, что сделает всё возможное, лишь бы тот Город ожил. Если не для неё — ведь дни юности не вернуть, — то пусть для потомков, для тех, кто нуждается в нём столь же сильно, как давно-далеко — и она сама.

Сейчас же, стоя на площади, она осознавала, что совсем скоро всё и правда свершится, и в сердце монахини закрался страх. Правильно ли она поступает, отрекаясь от всего ради осуществления такой цели? Ведь город детства в её новых видениях обернулся царством кошмаров, и отворить ворота сейчас — это разверзнуть геенну огненную. С другой стороны, в неё давно обратилась сама Земля, и единственное исцеление — одно, всегда и во все времена, — носит имя Любовь.

Скучающая Принцесса обняла свою подругу, улыбнулась и снова качнула головой.

— Только представьте, — она обвела рукой раскинувшееся перед ними пространство, — совсем скоро здесь всё изменится. И мы — именно мы будем теми, кто откроет врата. Мы вернём нашему городу его музыку, его детей.

— Кто отпирает врата, тот поздно ли, рано встречает древних богов, — вздохнула Францисса. — Я боюсь, — продолжала она, бросая украдкой взгляд в сторону чёрной громады монастыря. — Я боюсь, что наш грех окажется слишком тяжким.

— Тогда нас не примут даже в Ад, — рассмеялась Принцесса. — Полно вам, Сестра, слышьте Его реквием, наслаждайтесь последними часами покоя.

— Забудем всё, что было, — велела она. — Отринем прошлое, отринем страх, — говорила Алая дева в тон дикой пляски мёртвого скрипача, обхватив свою подругу за талию, кружась в ореоле яркой луны.

Будто срамные тряпки, сброшены все сомнения — глаза монахини вспыхнули, а маска страха на лице сменилась оскалом.

Их уста сомкнулись в жадном поцелуе, и вкус хмельных губ, тепло и влага отомкнули двери города пыльных улиц и забытого детского смеха.

Повинуясь трелям ветхой скрипки, пару окутал вихрь чёрных сумеречников, что кружили и нашептывали забытые тайны, осыпая их платья пеплом.

В нос ударил дурман туйона, до слуха донеслось мерное волнение пока ещё тонкого ручья, а небосвод затянулся сонмом теней неисчислимой бездны кошек, что, раскинув лапы, парили к земле, нисходя из эреба.

Огоньки звёзд один за другим воплощались в мордашки скелетов белых мышей, что отстукивали маленькими клыками ритмы истины.

Из мрака подворотен и городских стен мощным потоком неслась волна крыс, что заполняли переулки едким лукавым смехом.

Зрители собирались к началу невиданного представления, пышного бала, на котором сойдутся самые тёмные, самые далёкие тени волнений, сомнений, мыслей, надежд.

И эхо мелодий мрака могил неслось всё выше и шире за горизонт, стучалось в окна сонных квартир, будто взывая:

«Смотрите! Смотрите! Мы уже здесь! Мы ждём вас сегодня, мы ждём вас всегда! Приходите скорее, занимайте места!»

И люди слышали это. Кто в своих мыслях, кто — сквозь дрёму. А некоторые — и явственно наблюдая происходящее.

Особенно ярко этот таинственный зов слышала та, что томилась в пыльной комнате одинокой клетки.

Её звали Яной, и с каждым годом она спускалась всё глубже в чертоги бездны, а к двадцать второй ступени прожитых лет достигла того дна, где нет тех, кто стучался бы снизу. В соседней комнате спал её парень, отчего квартира казалась ещё более пустой, чем живи она здесь сама. Он недавно вернулся из клуба, от него несло перегаром.

В ушах всё ещё звенело от недавней ругани, щёки саднили от крепкого тумака — но зато сам прекрасный принц отъехал на трёх топорах к морфею и не потревожит её до утра.

Ей с ним не нравилось, но и поделать что-либо она не могла.

Любовь ли, привязанность, возможность жить не в общаге и не париться за аренду — слишком много гвоздей на распятии её нынешнего креста. Раньше «прекрасный» привлекал её внешне и тем, что у него водятся работа и деньги, которых не было у неё. А теперь, сидя у окна с бутылкой дешёвого пива, Яна думала о том, что деньги, крепкий член и своя квартира — это самые ржавые гвозди, которыми можно прибить крышку гроба свободы.

Вкус пива отдавал сигаретами, бутерброд — как с намазкой из никотина, а смолы — смолы-то какие на вкус.

Зрачки девушки были расширены, а на лице играла глупая улыбка. Хорошо смотреть на мир, если он тебе улыбается. Без этих улыбок жить почти невозможно. Когда тебя окружают правильные люди, правильный универ и строгая жизнь по плану без каких-либо перспектив кроме радужного болота брачной жизни, сложно разглядеть красоту бытия, если нет кислоты или алкоголя. Да, пусть твоё единственное солнышко светит на дне бутылки, а улыбки проявляются только после крепкого удара синтетики по мозгам — но не всё ли равно, если так отпираются двери в небо?