Пляска Бледных. Акт 1: Дочь Зла - читать онлайн книгу. Автор: Герр Фарамант cтр.№ 8

«В какой момент сны перестают быть просто переживаниями будних дней, образами подсознания и становятся отдельным миром? И может ли статься, что они сами собой — это полноценный пласт иной реальности, где мы переживаем альтернативную жизнь? Наука говорит, что подобное невозможно, но и осознанные сновидения не отрицает.

Однако для них случай Дарины не совсем верен. То, что другие переживают всего за пару часов реального времени, она созерцала всю ночь напролёт, и время, прочувствованное за гранью, совпадало с земным».

Оксана качнула головой, отвела взгляд от раздвинутых занавесок, поймав себя за тем, что уже несколько минут смотрит на яркий небесный диск и дорисовывает необходимые черты колокольни так, будто светило — это циферблат башни, а пики высоток — основание заоблачной твердыни, выстроенной в воздухе из пепла.

Где оказаться такой громаде, проявись она здесь, в Харькове? Где именно в её городе может найти приют подобное существо, если оно живое — или это причудливая химера? И есть ли другие, кому снятся столь же яркие сны, и, если да, то далеко ли они, или близко?

Оправив прядь коротких рыжих волос, хозяйка квартиры подошла к окну, распахнула ставни, наполняя комнату свежим предрассветным воздухом, а вместе с тем — и спокойными грустными тонами флейты, звучавшими ниже на улице.

Поискав глазами, она заметила девочку — наверняка, тоже школьницу, — что сидела на скамейке на аллее Поэтов и играла, прикрыв глаза. И ещё — чуть поодаль, в конце дороги, — взгляд Оксаны коснулся странного вида женщины в светлом сарафане, босой и с гитарой.

Её партия — неровная, шумная, вызывающая, билась в контраст с тонкими трелями, что высекала сидевшая.

Белесая двигалась неестественно, подобная тени, но для призрака — слишком живая, для образа — слишком естественная.

Понаблюдав за ними какое-то время, Оксана вернулась в глубь кабинета и почти что упала в кресло.

Много странностей происходило в последние дни. Такое чувство, будто с городом — его молодыми, — что-то случилось. Что-то такое, что ускользало от обывателей, нечто опасное и таинственное.

Наблюдая за другими подростками, она нередко становилась свидетельницей того, как некоторые дети как бы выпадали из реальности. Просто шли по своим делам, потом замирали, как вкопанные, стояли, застывшие. Потом будто пробуждались и нервно спешили дальше.

Конечно, подобное поведение, особенно в старших классах, можно было списать на конец года — но не всей же параллелью: не та нагрузка. Если советских ребят, которые готовились для ВУЗов с техническими специальностями, и чья смертность упала только после 80-х, ещё можно понять, то сейчас, в самой обычной школе, да с современным подходом к образованию, у школьников почти нет проблем. Однако, всё ещё — особенно это было заметно к маю, — многие из них казались уж чересчур отвлечёнными, замедленно реагировали на расспросы, редко помнили, что с ними случалось, а попытки узнать встречались агрессией и жалобами на головную боль.

Помимо этого — необычные рисунки на психологических тестах, общее отчуждение.

Все эти сны Дарины, волнующее поведение детей и отдельных людей на улицах… Оксана нутром чуяла: надвигалось нечто тяжёлое. Нечто такое, что перевернёт привычный уклад.

«А, может, — отмахнулась женщина, — всё это всего лишь игра воображения, и, в сущности, беспокоиться не о чем, кто знает. Только время. Осталось ли оно? Неизвестно. Остаётся только смотреть».

А смотреть, и правда, было на что.

Всё так же сидя здесь, на площади в кругу листвы, играя вальс случайно встреченной паре, Яна не могла отвести от них глаз.

Эти двое — от них веяло манящей тайной, чем-то одновременно и зловещим и привлекательным. Алая дева и Святая мать — словно призрак и его воплощение, два тела на одну душу.

Какая сила заставила их прийти сюда именно сегодня, когда звёзды были подчёркнуто яркими, а луна сияла как никогда? Когда в шуме ветра угадывались трели скрипки, а в лиственном шорохе — пение мотыльков. Когда блики ночного светила играли на статуях так, будто те на самом деле живые. И самое главное — почему сама она в своих скитаниях пришла именно к ним, как будто именно так всё задумано, и вся жизнь ранее прожита лишь для того, чтобы в итоге оказаться тут, на этой импровизированной сцене?

Женщина в алом широко улыбнулась и направилась к Яне.

— Ты только посмотри, Францисса, какой цветок мы нашли на этой мёртвой поляне, — обратилась она к своей подруге. — Какая злость, какая боль, какой страх таится внутри этого создания. Разве ты не чувствуешь?

Идущая подле Святая мать одарила девушку сочувствующим взглядом.

Теперь, став центром внимания, Яна стиснула зубы, напряглась, крепко сжала гитару.

Что они о ней знают, какое имеют право судить? Где они увидели злость, если ей сейчас так хорошо?

— Ах, дитя, — с улыбкой продолжала женщина в алом, поравнявшись с ней. — Ты прекрасна. Твой вальс был выше всяких похвал. Но что за норов, что за оскал, что за безумный взор я вижу в твоих очах. Твои зрачки расширены — не от того ли, что узкому взгляду не дано охватить всех истинных красот мироздания? Слабая, робкая — ты скрываешь в себе столько тяжбы, столько волнения. Загнанная и забитая, ты бежишь, бежишь от всего, что тебе так противно, стараешься забыться, уйти от кошмара, которым обернулась твоя жизнь, в лучший мир иллюзий и волшебства. Разве я не права?

— А вам-то что? — Яна внутренне напряглась, поднялась, смотря незнакомке в глаза.

— Утративший рай настоящей жизни возведёт Пандемониум грёз, — отвечала Скучающая Принцесса, одаряя Яну поклоном.

— Вы бежали, дитя моё, — молила Святая мать за ней. — Ваше тело хрупкое, а на лице — следы побоев. То, чем вы живёте сейчас, не имеет ни малейшего веса. Вы несчастны без маски, что так трудно держать. Вы ведь не сами пришли сюда: Мёртвые коты направляли вас.

Откуда она знает про её видения? — спросила себя Яна. И почему её мягкий голос кажется столь тяжёлым? А эта — красная и седая — отчего её черты так знакомы? Почему её слова укололи сердце?

Взгляд рассеивался, всё как будто в тумане. Голова полнилась звоном, мешая сосредоточиться. Тело отказывалось слушаться.

— Вы злы и отчаянны оттого, что ничего не можете поделать. Жизнь распоряжается вами, а не вы ею, — продолжала Францисса.

Некогда полная сил и негодования девушка ослабла. Её ноги дрожали. Сейчас она уподобилась увядающему цветку, настолько иссохшему, что любой, пусть самый лёгкий, шальной ветер игриво развеет его в прах.

— Мы не даём вам выбора, прекрасная, — говорила вслед за подругой Скучающая Принцесса. — Он доступен лишь тем, в ком остались силы решать. Вы же сдались, обменяв данную вам от природы свободу, оставив свой норов и гнев лишь для собственных иллюзий. Сейчас, ночью, вы чувствовали себя королевой, но что же утром? Вы вернётесь туда, где противно и холодно, в западню, которая уготована всякому, кто готов мириться с привычным порядком. Я не виню вас, ибо вина тому — наш мир, наши люди, что под маской добродетели научились таить сущие коварство и подлость. И чем привлекательнее наряд, тем ужаснее, что под ним. Я же говорю вам: идёмте с нами. В путь, из которого нет возврата. Вам откроется дорога, знакомая с детства — и не найдётся той силы, что сможет противиться вам, вашему слову, вашей воле. Забытые знания, отринутая свобода — всё это вернётся, вдохнёт жизнь в этот опустевший и испитый до самого дна сосуд.