Молот ведьм - читать онлайн книгу. Автор: Яцек Пекара cтр.№ 26

Но следовало возвращаться. Я зашел слишком далеко и знал, что не надо бы мне смотреть на кружащих в воздухе существ, которых не описать словами. Эти создания, без отчетливых форм и окраски, лениво парили над землей. Любой, даже самый мимолетный взгляд в их сторону пробуждал страх, превозмочь который можно было лишь молитвой. Я молился, и мне казалось, что весь уже состою из одной только боли. Но если бы прервал литанию, то – кто знает, не оказался бы сей же час в поле зрения этих бесформенных созданий? А сама мысль, что кто-то из них мог взглянуть в мою сторону, вызывала пароксизмы ужаса.

Мне хватило самого лишь желания вернуться – и я снова оказался в комнате девушки. Багряная аура вокруг ее постели сияла столь мощно, что я решил: можно прерывать молитву.

– Аминь, – сказал, открывая глаза.

Я снова видел только бледную, худую девушку на белых простынях. Призраки, кошмары и цвета исчезли. Исчезла и боль. Осталась только нечеловеческая усталость, настолько большая, что я не в силах был подняться с колен, а потому упал, ударившись головой о деревянный пол. Сблевал на себя. Раз, второй и третий. Меня тошнило так долго, что изо рта начала выходить лишь желчь, оставляя горький привкус на языке.

А потом у меня не было даже сил двигаться: я свернулся в клубок в собственной блевотине. Обнял колени и, несмотря на отчаянный холод, уснул.

* * *

Мы сидели в комнатке Шпрингера, я рассказал, что сделал, и объяснил, чего требует от меня долг инквизитора.

– Мордимер, вы же знаете, что произойдет… – тихо сказал Шпрингер.

– Восторжествуют закон и справедливость. Исполнится воля Божия.

– И какой ценой? – горько спросил он. – Вы ведь рассудительный человек и понимаете: когда Инквизиториум доберется до Биарритца, от нас мало что останется.

Он преувеличивал. Но обычные люди всегда преувеличивают, когда разговор идет о Святом Официуме и его тяжкой повинности. Конечно, допросы, следствие, дознания суть дело крайне досадное, особенно учитывая, что не все братья склонны отделять зерна от плевел. Но мы ведь уже далеко ушли от эпохи ошибок и перегибов, после которых целые города выжигало пламя инквизиторских костров.

– Я вас люблю, господин Шпрингер, – сказал я. – Правда. Так что – ничего личного. Это всего лишь служебная повинность. Неужели вы желаете, чтобы я скрыл тот факт, что дочь одного из наиболее богатых купцов города оказалась ведьмой? Задайте себе вопрос: кто научил ее темному искусству? Кто ей помогал? Кто ее охранял? Кто согрешил действием, а кто – бездействием? Не думаете ли, что обязанностью всякого человека, любящего Господа, остается найти эти ответы?

Он низко опустил голову, а руки его, когда положил их на стол, дрожали.

– А если никто? Сами ведь говорили, что эта способность может быть врожденной…

– Может, так, а может, и нет, – прервал я его. – И именно это нужно выяснить.

– Вы ведь знаете, что себя мне не в чем упрекнуть, – сказал он. – Но мне жаль город. Когда процесс закончится, здесь все навсегда изменится.

– Это верно.

– Обыватели Биарритца… – он все время смотрел на собственные руки. – …Наверняка очень щедро отблагодарили бы за то, что их не настигнет беда.

– И насколько щедро? – спросил я, ибо мне был интересен уровень благосостояния честных мещан.

– Полагаю, человек, который сумел бы остановить катастрофу, мог бы рассчитывать на многое. – Он поднял голову и посмотрел на меня. – Может, даже на двадцать тысяч крон?

Я покивал. Это была огромная сумма. Почти невообразимая для вашего нижайшего слуги. Особенно учитывая то, что, торгуясь, ее можно было по крайней мере удвоить. Этой суммы хватило бы на дом в Хезе и солидных размеров сельское поместье.

Но идеи нельзя купить за деньги. Ваш нижайший слуга всегда был лишь простодушным наивным человеком, который не мог справиться с проблемами повседневной жизни. Даже когда весь оркестр фальшивил, я старался играть чисто – так, как эту чистоту понимал слабым своим разумом.

– Я не слышал этих слов, господин Шпрингер. Не ухудшайте своей ситуации, делая неприемлемые предложения. Беда пришла в этот город, когда некто начал забавляться здесь черной магией. Теперь для вас наступает время очищения. Возможно, болезненного, но спасительного. Когда-нибудь вы поймете. И уже не станете путать лекарство с болезнью.

Он кивнул, не переубежденный, а потом встал. Сгорбленный, с искривленными печалью губами.

– Я знал вас столько лет и полагал, будто вы хороший человек, хоть и инквизитор.

– Я – не хороший человек. Я – слуга Божий, молот ведьм и меч в руке Ангелов. Вам следует об этом помнить, Шпрингер. Всегда помнить об этом.

Некоторое время он смотрел на меня, а потом повернулся и вышел из комнаты, тихонько прикрывая за собой дверь. Я же взял кубок с вином и приблизился к окну. Со второго этажа был виден весь Биарритц: дома, улицы, сады. Я смотрел на все это с печалью, хотя, в отличие от Шпрингера, надеялся, что не многое здесь изменится, даже когда прибудет инквизиция.

Я был более чем уверен, что дочка Шульмайстера имела врожденный талант, силу которого она и сама до конца не представляла. Но также не подлежало сомнению, что купец знал о ее выходках и, несмотря на это, не решил дело так, как следовало благочестивому христианину. А ведь Писание говорит вполне ясно: «Если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя» ^[13]. Маленькая Шульмайстер убила Линде, используя темное искусство. Почему? Что же, выясним сие во время следствия. Может, любила Угольда Плеснявого? Может, протянулась между теми людьми – мужчиной и слабой болезненной девочкой – нить понимания? Может, у девочки даже были доказательства его невиновности и она не хотела мириться с несправедливым приговором? И кто теперь это знает? И кому в действительности есть до всего этого дело?

В ответ на собственные мысли я вздохнул, потом допил вино и прочитал короткую молитву к Господу, благодаря Его, что в своей бессмертной любви вновь дал мне шанс служить добру и закону, совершая верный выбор.

Эпилог

Мне осталось закончить только одно дело. Ничего, кроме мелкого злорадства, вероятно, недостойного моей профессии, но я не мог его сдержать.

Днем ранее я приказал вызвать некоего человека, о котором точно знал, что он находится в Биарритце. Был это мужчина, отличавшийся резким и злым чувством юмора и острым языком, я же некогда этот язык ему сохранил. С тех пор оставался за ним должок, и теперь я решил оный должок взыскать. Кроме того, я не сомневался: этот человек поможет мне добровольно, а не по принуждению, и вдобавок будет восхищен выходкой, которую мы с ним провернем.

Вечером я ждал в своей комнате Риту и лениво попивал чересчур сладкое винцо из запасов бургграфа. Услышал стук и задул свечи, оставив лишь тройной подсвечник на столе у зеркала. Открыл дверь.