Молот ведьм - читать онлайн книгу. Автор: Яцек Пекара cтр.№ 24

– Тринадцать.

Я покивал, поскольку все сходилось. В возрасте двенадцати, тринадцати или четырнадцати лет большинство девочек входит в возраст женщин со всеми физическими проявлениями этого изменения. Именно тогда у некоторых из них появляются определенные способности. А говоря коротко, некое проклятие, от которого нет эффективного лекарства. Кроме того, что предлагает наиболее радикальный выход.

– Спасибо, – кивнул я ему.

– Надеюсь, что помог! – крикнул он, когда я выходил.

Я кивнул снова – теперь уже сам себе – и вышел за дверь. Подробности теперь были мне известны, и требовалось лишь непосредственное и явственное их подтверждение.

* * *

К дому Шульмайстера я выбрался только на третий день после смерти господина бургграфа. Если я не ошибся, дочка купца как раз должна была лежать в постели без сознания, в спячке, близкой к летаргии.

Теперь страж у ворот (а волею судеб был это тот самый человек, что и в прошлый раз) принялся поспешно отворять их, едва лишь меня углядел. Я улыбнулся ему и одарил трехгрошем, каковой он принял с глубоким поклоном.

– Сейчас проведу вашу милость. Сейчас-сейчас, бегу-бегу…

Владельца лесопилок и дровяных складов на этот раз я нашел не на кухне, а в богато обставленных покоях на первом этаже дома. Он сидел за огромным дубовым письменным столом и что-то писал на пергаменте. Перед ним лежали счетные книги. Увидев меня – нахмурился.

– Приветствую, – сказал крайне сдержанным тоном. – Прошу меня простить, но сейчас я очень занят.

Я же придвинул стул, поскольку, раз уж он не был столь вежлив, чтобы предложить мне сесть, приходилось все делать самому. Уселся напротив него.

– Не страшно, – сказал я. – Счета подождут.

– Ну, раз вы так говорите… – Он тяжело осел в кресле, не сводя с меня взгляда. – Чем могу служить?

– Дорогой господин Шульмайстер, если я могу так к вам обращаться. Я преисполнен восхищением пред вашей хитростью.

– Что такое? – снова нахмурил он густые брови. На этот раз так сильно, что они срослись в толстую литеру V над переносицей.

Я развел руками:

– Вам почти удалось меня обмануть. Те следы женщины, не слишком бросающиеся в глаза, но настолько явственные, стоило лишь на них наткнуться… Наткнуться – и начать искать ветер в поле. Ну и сказочка о бегстве горничной. Что вы с ней сделали? Куда-то услали? Убили и спрятали? Утопили в реке? Я и вправду чрезвычайно восхищен.

– Я все еще не понимаю, что вы имеете в виду, – сгорбился он и положил руки на стол. У него даже пальцы не дрожали.

– Я уже не удивляюсь, что вы – один из крупнейших местных владельцев лесопилок и дровяных складов. Даже жалею, что вы не попытались сделать карьеру в Хезе.

– Уж как-то справляюсь. И мне неплохо там, где я есть.

– Вы совершили всего одну ошибку. Но прежде чем к ней перейдем, расскажу вам сказочку. Вы любите сказочки, Шульмайстер?

Он смотрел на меня сычом и даже не думал отвечать.

– Итак, в небольшом городке из церкви украли золотую дароносицу. Виновного не могли найти, пока не прибыл некий скромный, однако весьма сообразительный человек. Служителя церкви, подозреваемого в краже, попросили рассказать о городе и показать ему дома и улицы.

Шульмайстер слушал меня с непроницаемым лицом.

– Во время этой приятнейшей прогулки и последовавших за нею расспросов остальных жителей пришлец понял, что служитель не водил его лишь на одну-единственную улицу. На улицу, где обитала его кузина. В доме которой, после внимательного обыска, нашли – что бы вы думали? – золотую дароносицу, украденную из церкви. Злодеям отрубили святотатственные руки и повесили на городской стене, так что все закончилось счастливо. Вы ведь уже знаете, зачем я все это говорю, верно? Когда я спросил о хороших докторах, вам нужно было назвать имя Гвидо Паллака, который частенько посещал ваш дом… А вы назвали всех, кроме него. Да-а, я же тем временем провел милейшую беседу со старым доктором…

Вот теперь пальцы купца отчетливо задрожали, а лицо исказила гримаса страха.

– Кому же вы оставите наследство? – спросил я вежливо. – Если, конечно, мы предположим, что инквизиционный суд будет столь мил и не реквизирует его? Разумеется, не дочке – в силу очевидных причин…

Я знал, что в молодости Шульмайстер был лесорубом. До сих пор имел широкую спину, а кулаки – словно буханки хлеба (я знаю, что преувеличиваю, однако «кулаки – словно большие булки» звучит как-то смешно). Но неужто и вправду он полагал, что престарелый купец сможет представлять угрозу для обученного инквизитора?

Прежде чем он бросился на меня, я схватил левой рукою лежавший за моей спиной хлебный нож и приколол ладонь Шульмайстера к столу. Он вскрикнул и ухватил рукоять ножа правой рукой, я же ударил ладонью в основание его носа. Глаза закатились – и купец упал на пол. Острие ножа раскроило ему руку так, что теперь кисть была разделена едва ли не напополам между указательным и средним пальцами.

Я подошел к нему, несколькими пинками перевернул на живот и связал руки за спиной.

Не думал, чтобы хоть кто-то слышал крик и шум от падающего тела, ведь, когда я входил в комнату, слуг поблизости не видел. Знал, что после удара в основание носа Шульмайстер придет в себя нескоро, но на всякий случай отыскал тряпки и воткнул ему в рот, крепко перевязав этот импровизированный кляп. Надеялся лишь, что у него нет насморка и сумеет дышать носом, ведь я искренне желал, чтобы он попал на судебный процесс.

Не говоря уж о том, что, если б я таким вот образом его убил, после ругал бы себя за непрофессионализм.

Я поразмыслил над тем, мог ли замысел Шульмайстера удаться. Наверняка – если бы речь шла о городской страже. Те бы скоренько отправились в погоню за горничной Каей, которой наверняка уже обедали угри. Но хотя купцу хватило ума не подставляться, я должен был искать другие объяснения. А ведь он буквально наталкивал меня на мысль о том, что именно горничная наложила чары и отомстила за несправедливую смерть ее любимого.

При этом, между нами говоря, если кто-нибудь из его слуг занимался темным искусством, самому Шульмастеру наказание не грозило. Давно прошли те времена, когда инквизиторы в данном вопросе были предельно суровы, – и вряд ли Шульмайстеру светило бы что-то большее, чем церковное покаяние за бездействие, сделавшее возможными столь отвратительные дела в его доме.

А теперь мне предстоял визит в спальню хворой дочки Шульмайстера. Я уже знал, что за болезнь с ней приключилась, и намеревался помочь ей с эффективным и окончательным преодолением этого недуга.

* * *

Путь мне заступил не кто иной, как боец Финнеас. Он охранял дверь в спальню и, едва лишь услышал шаги, поднялся, готовый к драке. На этот раз Финнеас был не полуголый и натертый маслом, но – в простом рабочем кафтане. На запястьях – кожаные ленты, усаженные железными шипами. Отвратительно усмехался, а его шрам, бежавший от уха к губам, едва ли не шевелился.