Смерть под маской - читать онлайн книгу. Автор: Кэролайн Грэм cтр.№ 78

Вероятно, она слишком долго провозилась, потому что когда пришла на кухню, там уже были все, за исключением Тима и Фелисити.

Хизер стояла у раковины, занимаясь приготовлением «солнечной» воды. Процедура заключалась в обертывании пластиковых бутылок с водой разноцветной бумагой, после чего бумага закреплялась аптечными резинками и эти бутылки выставлялись на солнце с тем, чтобы солнечные лучи придали воде сильные электромагнетические свойства.

Хизер всем своим видом демонстрировала полную поглощенность хозяйственными вопросами, смиренно занимаясь делами, которые еще сутки назад считала для себя унизительными. Она заплела волосы и уложила их венчиком вокруг головы и была одета в нечто бесформенно серое. Желая выглядеть как прилежная и примерная немецкая домохозяйка, она больше походила на надсмотрщицу в женской тюрьме строгого режима.

Кен молча сидел у самой плиты. Все, что ему подносили (матэ и мюсли), он встречал изъявлениями преувеличенной благодарности, избегая при этом обращать их кому-то персонально. Он принял позу человека, который знает, где его место (в уголке у печки), и вполне им доволен. В принципе, даже если бы он захотел куда-то переместиться, то решительно не смог бы этого сделать: его сломанная в трех местах правая нога была целиком загипсована.

Кен вполне сознательно не подчеркивал свое печальное состояние. Пока Хизер устраивала его поудобнее в их маленькой спальне на первом этаже, они пришли к единодушному мнению, что им стоит уповать лишь на одно: если они будут сидеть тихо, то, возможно, в сознании членов их небольшого сообщества степень и мера проявленной им храбрости перевесят меру и степень их предательства.

Когда Кена, терявшего сознание от боли, вытащили из-под Будды, то он, ко всеобщему (да и к собственному) удивлению, держал себя на редкость мужественно. Сдерживая стоны, он поначалу позволил Мэй намазать его целительной мазью, когда же ему сделалось не лучше, а хуже, сжал зубы и постарался удержаться от слез. Когда его уложили на носилки, он со слабой улыбкой на побелевшем от боли лице даже слабо махнул рукой, что, мол, волноваться не стоит. По правде говоря, за все время его пребывания в «Золотой лошади» он не сделал ничего, что можно было бы сравнить по эффектности с моментом его отбывания на «скорой».

При появлении Мэй Арно стал уговаривать ее подкрепиться и предложил принести ей чашечку чая.

— Милый, ты же сам еще не окончил завтрак, я сама позабочусь о себе.

Ее ласковое обращение (она сказала «милый») вогнало его в краску. Мэй включила большой мощный тостер. Он был старый, но работал отлично, автоматически выбрасывая в воздух готовые, с золотистыми полосками, тосты.

Мэй сразу отметила, что за столом было необычно тихо. Во время завтрака всегда смеялись и болтали. Джанет сидела, откинувшись на спинку стула, слегка покачиваясь на его задних ножках, и теребила вельветовую ткань брюк. Кристофер и Сугами пили кофе. Они сидели рядом, но, судя по всему, каждый думал о чем-то своем, хотя Кристофер то и дело посматривал на нее, даже сделал шутливую попытку заглянуть ей в глаза, но она лишь покачала головой и отвернулась. Даже звяканье посуды сегодня казалось Мэй не таким громким, как обычно. Она наблюдала, как Арно, стараясь не шуметь, осторожно кладет нож на сушилку. Она заметила его покрасневшие щеки и с опаской подумала, уж не заболел ли он. И без этого у нее на руках уже было трое лежачих больных.

Хизер закончила возню с бутылками и, не обращаясь ни к кому в отдельности, шепотом сказала:

— Пойду выставлю их на солнце. — И на цыпочках вышла.

Затем произошли сразу два события: тостер выбросил в воздух тост для Мэй и громко зазвонил телефон. С тостом в одной руке и трубкой в другой Мэй вскрикнула:

— Ой, как горячо! — чем вызвала явное недоумение звонившего.

Остальные сразу позабыли про свои личные заботы и с беспокойством прислушивались. Может, это известие о Трикси? Или что-то по поводу убийства? А вдруг это звонок из банка или от поверенного по поводу завещания?! Каждый пытался мысленно заполнить паузы между бессвязными репликами Мэй.

— Что — гроб? Нет, ни в коем случае. Мы сами этим займемся. И должна заметить, что с вашей стороны очень неделикатно навязывать… Ах, это ваша фамилия Томбс… ^[56] Простите великодушно… Да, я поняла… Подождите минутку, дайте подумать… Нет, никто из нас не собирается… С ними неприятно иметь дело… Послушайте, я вам сейчас скажу, как мы поступим. Там, где у нас огород, в стене есть дубовая калитка, перед ней земля хорошо утоптана, и внизу под калиткой есть щель… О, это вас устроит? Очень мило с вашей стороны. Через полчаса? Прекрасно. Огромное спасибо!

— Что там случилось?

— Ничего особенного, Кристофер. Это мисс Томбс с почты. Почтальон не может к нам попасть, ворота заперты. Она предложила, пускай кто-нибудь зайдет…

— Нет! — вскрикнула Сугами.

— Согласна. Вы слышали, что я ответила. Она положит письма в пластиковый пакет и подсунет его под калитку.

— Я совсем забыл про почту, — сказал Арно. — Мы должны быть осторожны. К нам могут заявиться люди, которым здесь абсолютно нечего делать.

— Я схожу за письмами — предложил Кристофер. — Ты со мной, Сильви?

— Я не хочу.

— Мы пройдем через террасу, нас никто не увидит. И мне нужно кое-что тебе сказать. — Она все еще не двигалась, и тогда он добавил: — Если ты будешь от них прятаться, значит, победа останется за ними.

Сугами встала и пошла за ним следом, но не потому, что его последние слова ее убедили, а оттого, что ей просто не хотелось спорить. В руках и ногах она ощущала тяжесть, а голова гудела от чувства вины и горя.

Через участок, засаженный травами, они шли к лужайке. Гравий мягко поскрипывал у них под ногами, на обочинах тропинки росли сорняки и ползучие растения, усыпанные крошечными ярко-оранжевыми цветочками, которые пахли ванилью и ананасом. По обеим сторонам дорожка была выложена выбеленным солнцем и ветрами ракушечником.

Он взял ее за руку. Ее рука была вялой и тяжелой. Кристофер внезапно испытал настоящую панику: что, если ее теперешнее безразличие не временный шок, вызванный убийством и вчерашним вторжением? Что, если изменились ее чувства по отношению к нему?

При мысли, что он может ее потерять, у него перехватило дыхание. Следовало раньше объяснить ситуацию. Чем дольше он затягивает признание, тем хуже для него. Он ухаживал за ней, назвавшись чужим именем по причинам, которые ему самому представлялись не только простительными, но и совершенно необходимыми, весь вопрос в том, как воспримет это она. Ему вспомнилось, какое презрение вызывали у нее все те, кто ей лгал.

Он остановился в нерешительности, думая, как лучше открыть ей правду, чтобы она признала необходимость лжи, но в конце концов, так и не сказав ни слова, двинулся дальше.

Результаты вскрытия прибыли перед самым ланчем, и Барнаби стал доставать листы из папки прежде, чем Одри закрыла за собой дверь. Он торопливо пробежал их глазами.