Смерть лицедея - читать онлайн книгу. Автор: Кэролайн Грэм cтр.№ 51

— Ну и не ешь тогда, ведь ты только что проснулась. Но, наверное, ты хотела бы принять ванну.

Джойс не успела обтереть губкой лицо и руки Дирдре, как та ухватилась за край раковины, пошатываясь, будто зомби.

— Пожалуйста… я чувствую себя отвратительно…

— Я поищу для тебя какую-нибудь одежду. И теплые колготки. Боюсь, мои туфли будут тебе малы. Но, может быть, на тебя налезут мои резиновые сапоги. — Джойс поднялась. — Пойду наберу тебе ванну.

— Спасибо. Да, Джойс, — когда я ушла, они выяснили… то есть полицейские… кто?..

Джойс помотала головой.

— Я все еще не могу поверить, — лицо Дирдре искривилось. — Какой ужасный вечер. Никогда в жизни его не забуду.

— Думаю, никто из нас не забудет, — ответила миссис Барнаби. — Ты можешь позвонить в больницу, пока набирается ванна. Я оставила номер возле телефона.

Когда Джойс ушла, Дирдре надела очки и уселась на краю кровати, разглядывая себя в зеркальце на туалетном столике. Ночная рубашка Капли вздымалась вокруг нее, словно ярко-красный парашют. Такой же цвет у ран и свежего мяса. Шум бегущей воды напомнил Дирдре о пруде. Она вцепилась в край кровати. В ее памяти две картины накладывались друг на друга. Из перерезанного горла Эсслина — струйкой, ручейком, потоком — текла кровь, наполняя пруд и окрашивая воду в красный цвет. Ее отец вновь падал из лодки, скрывался под водой и появлялся на поверхности, а его лицо сияло, окрашенное багрецом. Он повторял это снова и снова, будто механическая кукла. «Боже, — подумала Дирдре, — я буду видеть две эти вещи всю оставшуюся жизнь. Всякий раз, когда я не буду занята. Всякий раз, когда я закрою глаза. Всякий раз, когда я попытаюсь заснуть. Всю оставшуюся жизнь». Она бессильно прикрыла глаза руками.

— Привет.

Дирдре подскочила. В дверях стояла Калли, похожая на угря в синих джинсах. На ней также была футболка с надписью: «Merde! J’ai oublie d’eteindre le gaz!» ^[80].

— Тебе эта рубашка идет гораздо больше, чем мне, Дирдре. Забирай ее себе.

«Это самый язвительный намек на мою полноту, который я когда-либо слышала», — заметила про себя Дирдре. И чопорно ответила:

— Нет, спасибо. У меня дома несколько пижам.

А потом подумала: «Что, если Калли просто пытается выказать доброту. Тогда какой грубой и неблагодарной я выгляжу».

— Ладно. — Калли непринужденно улыбнулась, совсем не обидевшись. У нее были превосходные зубы, ровные и ослепительно-белые, как у кинозвезды. Дирдре однажды вычитала, что слишком белые зубы легко крошатся, словно мел. — Я просто зашла сказать, что на день рождения мне из Франции прислали отличный гель для ванн. «Чистотел и алтей». Он стоит в ванной на подоконнике. Бери сколько хочешь, — от него тебе станет гораздо лучше.

Калли собралась уходить, потом несколько раз смущенно оглянулась.

— Страшное дело произошло вчера. Мне так жаль. Я о твоем отце.

— С ним все будет хорошо, — торопливо ответила Дирдре.

— Не сомневаюсь. Я просто хотела сказать…

— Спасибо.

— Не расстраивайся из-за Эсслина. Он сам накликал на себя беду. Будь я королевой, приказала бы устроить народные гуляния.

Когда Калли ушла, Дирдре позвонила в больницу, и ей сказали, что отец отдыхает, а днем его осмотрит специалист, поэтому сегодня ей лучше воздержаться от посещения. Получив заверение, что ему сообщат о ее звонке и передадут привет, Дирдре направилась в ванную. Она испытывала облегчение и одновременно чувство вины из-за того, что у нее есть целый день, чтобы отдохнуть и прийти в себя перед тягостным визитом в больницу.

Она осторожно налила в колпачок «Essence de Guimauve et Chelidoine», опрокинула его в ванну и шагнула в приятно пахнувшую воду. Но когда она, расслабив тело и освободив голову от тревожных мыслей, уносилась куда-то в неведомые дали, новая мысль постепенно, нерешительно всплыла на поверхность. Эта мысль была слишком устрашающей, однако Дирдре, трепеща от возбуждения, собралась с духом, чтобы хорошенько ее обдумать.

Несдержанные высказывания Калли, относившиеся к бедствиям минувшего вечера, глубоко потрясли Дирдре. Ей с детства внушили, что о покойниках нельзя говорить плохо. Девочкой она думала, что иначе покойник придет и утащит тебя за собой. Впоследствии на смену этим опасениям пришла уверенность, что, во-первых, если хорошо отзываться об умерших, то они замолвят за тебя словечко, когда настанет твой черед, и, во-вторых, не очень благородно нападать на людей, которые не могут ответить.

Но сейчас, со смущением и некоторой робостью, она готова была признать, что испытывает чувство, которое — и об этом она всегда молилась — никогда не должно было закрасться ей в душу. Она вспомнила отношение Эсслина к своим товарищам по сцене. Его высокомерие и злой язык; его безразличие к их чувствам, его непоколебимую самоуверенность и чванство. Его насмешки и глумление над ее отцом. Задержав дыхание, крепко стиснув кулаки в благоухающей ванне, Дирдре более или менее отважно восприняла ужасную новость о себе самой. Она ненавидела Эсслина. Да. Ненавидела. Хуже того — она была рада его смерти.

Побледнев, она открыла глаза и уставилась в потолок. Она ожидала знамения Божьего гнева. Громовой стрелы. Когда в детстве ей говорили, что всякий раз, когда она говорит неправду, Бог вынимает пылающую громовую стрелу, и только всепрощающая любовь удерживает его руку, она пыталась вообразить себе это орудие возмездия, но ее младенческий ум неизменно рисовал дорожный указатель, увеличенный в сто раз и покрашенный блестящей бронзовой краской. Однако в данный момент ничего такого, даже отдаленно похожего, не проломило с угрожающим треском потолок ванной комнаты в доме Барнаби.

Когда Дирдре осознала, что этого никогда не произойдет и она может безбоязненно радоваться Божьей каре, постигшей Эсслина, который никому уже не причинит боли или обиды, на нее накатила мощная волна чего-то слишком сильного, чтобы именоваться облегчением. Словно бы ослепленная, она еще слабо верила в новую истину. Она чувствовала, как с ее плеч убрали громадное бремя, а с рук и ног сбили тяжелые оковы. Теперь она в любую минуту может подпрыгнуть до потолка, который остался целым и невредимым. Она чувствовала слабость, но отнюдь не беспомощность. Она чувствовала слабость, какую порой ощущают и сильные люди. Не хроническую усталость, а потребность отдохнуть и восстановиться. Ей захотелось съесть тост.

Спустя еще несколько дремотных минут она включила горячую воду и потянулась за чудодейственным снадобьем из чистотела и алтея. «Если один колпачок так подействовал, — рассуждала Дирдре, — то что же произойдет, если добавить еще один?»

Барнаби, просмотрев оперативные отчеты и свидетельские показания, уставился на стену своего кабинета и поджал губы, так что случайному наблюдателю показалось бы, что его отсутствующий взгляд блуждает за много миль отсюда. Но Троя, который видел все это прежде, было не провести. Сержант устроился на одном из стульев для посетителей (с хромированными ножками и твидовым сиденьем) и глядел в окно на хлеставший по стеклам дождь.