Смерть лицедея - читать онлайн книгу. Автор: Кэролайн Грэм cтр.№ 54

Кухня была такая же, как и раньше. Роза почувствовала приятное удивление. Она была уверена, что Эсслин все переменил. Что Китти захотела новую мебель, новые обои, новый кафель. Очевидно, нет. Она посмотрела на измазанную жиром тарелку со следами яичницы и стоявшую на плите сковородку, отметив про себя, что на кухне по-прежнему сохранился аромат настоящего английского завтрака. И озабоченно подумала, что такая жирная пища не пойдет на пользу ребенку. Эта мысль напомнила ей, по какой причине она здесь. Когда Китти убрала масленку, содержимое которой было обильно украшено хлебными крошками и перепачкано вареньем, Роза быстро пробежалась в уме по своим тезисам.

У нее в голове мелькнула мысль, не попробовать ли ей воззвать к милосердию Китти. Признаться, что она всегда мечтала о ребенке и что теперь, может быть, это ее последний шанс. Эту идею она почти сразу отвергла. Китти не согласится. Только порадуется, увидев Розу в таком униженном положении. Надежнее всего — почему она раньше до этого не додумалась? — предложить денег. У Розы пять тысяч фунтов в банке и еще есть кое-какие драгоценности, которые можно продать. Вот правильный путь. Не показывать Китти своего отчаяния, а оставаться спокойной, даже непринужденной. Во время разговора невзначай затронуть эту тему. «Возиться с ребенком самой удовольствия мало». Или: «Наверное, теперь, когда Эсслина нет, ты совсем иначе воспринимаешь своего будущего ребенка». Китти рукавом пеньюара смахнула крошки со стола на пол и предложила Розе садиться — дескать, в ногах правды нет.

Едва Роза села, как поняла, что сделала это напрасно. Она сразу почувствовала себя в невыгодном положении. Китти взгромоздила сковороду на уже стоявшие в раковине тарелки и включила горячую воду. Вода ударила в ручку сковородки и разбрызгалась по всему кафелю. Китти спросила, повернув голову:

— Как поживает старина Эрнест?

Она всегда говорила об Эрнесте в подобном тоне, будто о несуразном домашнем животном, слабом и больном. Вроде одряхлевшей овчарки. Или престарелого спаниеля с негнущимися суставами. Смысл этих замечаний, как представлялось Розе, состоял в сравнении Эрнеста и супруга Китти — человека, которого Роза любила и потеряла. Обычно это вызывало у нее раздражение и досаду. Теперь, заметив, как эти эмоции снова пытаются прорваться, Роза решительным усилием их подавила. Она не желала доставлять Китти удовольствие зрелищем своих страданий, а кроме того, понимала, что всякое проявление враждебности будет в ущерб благополучному исходу ее предприятия. «К тому же, — успокоила себя Роза, — при всем недостатке молодости и обаяния Эрнест обладает одним безусловным преимуществом, а именно — он еще жив. И это какое-никакое превосходство».

Эта последняя мысль принесла Розе некоторое облегчение. Темно-зеленые восковые листья и алые ягоды кизильника обрамляли снаружи кухонное окно, сквозь которое светило зимнее солнце, золотя и без того золотистые кудри Китти. Было очень жарко. Центральное отопление работало в полную силу, равно как и кухонная плита, и Роза изнемогала в своем плотном платье. На Китти была короткая кремовая сатиновая сорочка в античном стиле, с вырезом на боку почти до талии, и синий в горошек пеньюар, обшитый маленькими серебристыми бантиками. «И явно никакого нижнего белья», — брезгливо отметила Роза. А живот плоский, как блин. С некоторым удовлетворением она отметила, что без боевой раскраски, наносимой всевозможными румянами, тенями, карандашами и помадами, лицо Китти выглядит довольно невзрачным.

Китти вытерла руки о кухонное полотенце и повернулась к своей посетительнице. Она не собиралась предлагать ей кофе или чаю. Или вообще чем-нибудь ее угощать. Китти и в лучшие времена пренебрегала женской дружбой, особенно с носатыми престарелыми дамами, которые годятся ей в матери. Глядя на Розин блестящий, пористый нос, который, как показалось Китти, буквально трясется от желания залезть в дела, которые совсем его не касаются, она приготовилась встретить бурный поток ложных соболезнований и слезливых воспоминаний.

Роза глубоко вдохнула и содрогнулась под своим пестрым облачением. Ее мысли спутались, и она чувствовала себя очень скованно. Она только сейчас сообразила, что должна была назвать причину своего прихода — пусть даже не вполне правдиво — как только вошла в дом. Чем дольше она сидела в неопрятной скромной кухне, тем глупее казалась ей собственная затея. От Китти никакой помощи не было. Она не проявила никакого даже формального гостеприимства, что во всяком английском доме считается практически обязательным. Поняв, что момент, когда сразу можно было внести ясность, упущен, Роза решила подойти к сути вопроса постепенно, начав с необходимых изъявлений сочувствия. И в этот самый момент Китти заговорила:

— Что у тебя на уме?

Роза набрала полные легкие воздуха и, не смея взглянуть на Китти, ответила:

— Я подумала, что теперь, когда Эсслин мертв, ты чувствуешь себя не в состоянии содержать ребенка, и хотела спросить, не могу ли я его усыновить или удочерить?

Настала тишина. Роза нерешительно подняла глаза. Китти опустила голову и прикрыла лицо руками. Она издала негромкий звук, жалобный стон, и ее плечи задрожали. При этом Роза, которая была человеком по сути своей добросердечным, испытала невольный порыв сострадания. Какой черствой, какой бесчувственной была она, предполагая, только лишь потому, что Китти не проявляла свою скорбь прилюдно, будто ее не тронула внезапная и страшная гибель Эсслина. Теперь, видя, как отчаянно вздрагивают худенькие плечи, Роза отодвинула стул и, несуразно протянув руки, робко и неуклюже поднялась, чтобы успокоить плачущую девушку. Но Китти, отвергнув утешения, подошла к открытой двери, повернулась к Розе спиной и разразилась хриплыми рыданиями и воплями.

Роза приросла к месту и, обессиленная и подавленная, предалась самобичеванию; ей оставалось только дожидаться, умоляюще подняв руки ладонями вверх, пока ее утешение потребуется. Наконец страшные звуки прекратились, и Китти обернулась; ее лицо, залитое слезами, распухло и покраснело, ее плечи все еще подрагивали. И тогда Роза с негодованием и возмущением поняла, что Китти смеялась.

Та покачала головой, словно не веря в нелепость ситуации, потом вытащила из кармана своего пеньюара бумажный платок, вытерла мокрые глаза и бросила его на пол. Ее плечи наконец перестали вздрагивать, дыхание сделалось ровным, она взглянула на Розу, а Роза, все еще огорченная, но, уже исполняясь целительным гневом, взглянула в ответ.

Стало необычайно тихо. Только из крана с тупым и однообразным звуком капала вода. Спустя несколько секунд это неловкое и довольно смехотворное противостояние начало действовать Розе на нервы. Она стояла (хотелось бы сказать, что на своем) и не могла выдавить из себя ни слова. В любом случае она чувствовала, что говорить не в состоянии. Она объяснила, для чего пришла, и тем самым вызвала у Китти приступ буйного веселья. Теперь очередь Китти объяснить свое поведение или положить конец разговору.

Роза через силу заглянула в ее глубокие сапфировые глаза. Веселости там не было и в помине. Ей подумалось, что, если уж на то пошло, веселости не было и в тех сдавленных вскрикиваниях. Они были проникнуты почти что… почти что ликованием. Да! Так и было. В этих звуках слышалось торжество. Как будто Китти, едва наметилась расстановка сил, уже одержала победу. Но из-за чего она ликовала? «Вероятно, — подумала Роза, ощутив укол унижения, — из-за того, что первая жена Эсслина пришла к ней просительницей». Отличная история, чтобы рассказывать в гримерных. Роза словно бы слышала наяву: «Ни за что не догадаетесь. Бедняжка миссис Эрнест Кроули приходила на днях и просила отдать ребенка ей на воспитание. Прямо-таки умоляла. Заводить собственного ей уже поздно. Старая дура».