Чингисхан. Человек, завоевавший мир - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнк Маклинн cтр.№ 162

Когда Субэдэй проиграл небольшое сражение Ваньяню-И, оценка Угэдэя подтвердилась. Субэдэй провел блистательные кампании в Восточной Шаньси и Западном Ляодуне при активной помощи в последнем случае многократного перебежчика Янь-ши. Этот загадочный персонаж Янь-ши — в китайской коммунистической историографии возведенный в ранг лидера «лендлордов» в противовес лидерам крестьянского движения «красных курток» ^[1996], — ничего такого не сделал для оправдания титула. Его происхождение вряд ли отличалось от родословной вожаков «красных курток», а сам он был типичным оппортунистом или, как отмечалось в источниках, «хамелеоном, способным менять цвет кожи, чтобы и пережить превратности судьбы, и чем-нибудь поживиться» ^[1997].

На этот раз Угэдэй был доволен Субэдэем и его соратниками. К своему ужасу, цзиньцы вдруг поняли, что не армия Толуя, против которой они нацелили все свои действия, была главной силой; это была хитроумная уловка монголов; на них теперь надвигался Джаггернаут Угэдэя и Субэдэя. Каким-то образом цзиньцам удалось собрать армию, по некоторым сведениям, численностью 110 000 человек под командованием Ваньянь-И. Три монгольские армии соединились в эйфории на местности возле современного города Юйчжоу. Они торжествовали после сокрушительного разгрома цзиньцев, когда Субэдэй смог занять позиции между цзиньской армией и Кайфыном. Загнанная в ловушку армия Ваньяня-И, последняя надежда цзиньцев, подвергалась методичному и беспощадному уничтожению. Это была и последняя битва полномасштабной цзиньской армии с монголами ^[1998].

После сражения Ваньяню-И было предложено сохранить жизнь в обмен на согласие служить монголам, но он отказался, сославшись на то, что не может поступиться своей честью и достоинством. Он попросил лишь об одном одолжении: разрешить взглянуть на великого Субэдэя. Его представили воину-ветерану, которому уже было за пятьдесят лет. Наблюдая за казнями, Субэдэй слушал со скучающим видом панегирики Ваньяня, вроде того, что по велению судьбы, а не случая, рождаются завоеватели, подобные Субэдэю. Монгольский полководец, не отличавшийся учтивостью, не проявил никакого интереса к похвалам цзиньца и приказал увести его для отсечения головы ^[1999].

Участь цзиньцев, казалось, теперь была предрешена. После кампании Толуя на западе вряд ли оттуда могли прийти подкрепления. Если войска и не были деморализованы, то они просто-напросто не могли противостоять монголам: у них оставалось самое большее 20 000 лошадей ^[2000]. Монголы заблокировали все пути для отхода. Когда Ай-цзун наконец понял, что три монгольские армии идут на него, он послал своих людей открыть плотины на Желтой реке и затопить земли вокруг города, но они опоздали: монголы предвидели такое развитие событий и заняли дамбы. Поскольку уже все войска были спешно переброшены в Кайфын, где кризис достиг своего апогея, у императора не оставалось надежд на подкрепления и освобождение. Все знатные семьи, остававшиеся в усеченной империи после 1227 года, эмигрировали в безопасные пределы Сунского царства ^[2001].

Оставались в запасе только самые крайние, чрезвычайнее меры. Очень слабые надежды возлагались на вмешательство Сун. Ай-цзун написал Сунскому двору очевидные предостережения: в случае победы монголы обратят внимание на территории южнее Янцзы. Но сунцы немилосердно пренебрегли воззванием о помощи, даже издевательски напомнили цзиньцам об их претензиях на феодальный сюзеренитет над династией Сун ^[2002]. Можно было еще рассчитывать на заболевание, которое могло поразить монголов. Перед завоевателями стояла непростая задача: в Кайфыне проживали почти миллион человек ^[2003]. Они были полностью обеспечены чистой водой, жаропонижающими медикаментами, чего не имелось у монголов, тогда как провинция Хэнань была рассадником чумы, дизентерии, холеры и оспы ^[2004]. Может быть, природа сотворит то, что не в состоянии сделать цзиньцы. С приближением летней жары Угэдэй и Толуй отошли на север, оставив Субэдэя довершать истребление цзиньцев — брать Кайфын ^[2005].

Если цзиньцы действительно молили судьбу, чтобы она поразила монголов, и их молитвы были услышаны, то пострадали не Субэдэй и не войска, осаждавшие город, а сам архитектор злого рока — Толуй. Когда Угэдэй и Толуй направлялись к монгольской границе, хан внезапно и тяжело заболел и находился почти при смерти. Шаманы «объясняли», что им завладели водяные духи и он исцелится только тогда, когда его заменит искупительная жертва. Толуй, любивший брата больше жизни, предложил себя в качестве такой искупительной жертвы. Затем он выпил чашу воды, над которой шаманы произносили заклинания, занемог и вскоре умер.

Так излагается это трагическое событие в «Тайной истории» ^[2006]. Джувейни предлагает другой вариант: Толуй, закоренелый выпивоха, перебрал во время массовой попойки, получил алкогольное отравление и умер, три дня агонизируя и мучаясь страшными болями, в возрасте 40 лет ^[2007]. Однако существует и третья теория, которую отстаивают некоторые авторитетные историки. Она основана на допущении того, что уже действовала эндемическая фракционность, впоследствии разрушившая единую империю Чингисхана, и Толуя отравила тайная клика заговорщиков, возможно, состоявшая из потомков Джучи ^[2008]. Всем степным кочевникам было присуще втайне использовать яды медленного действия. Они брали яд у монгольских змей, которые в изобилии обитали в районах вокруг озера Байкал. Яд выдавливался из зубов змеи на тарелку и хранился в высушенном виде до нужного момента. Яд приготавливался обычно осенью, его эффективность варьируется от сезона к сезону, и наибольшую силу он имеет осенью ^[2009].