Музей воды. Венецианский дневник эпохи Твиттера - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Бавильский cтр.№ 58

Страница

Остроумная, внешне простая работа все той же Жанны Кадыровой.

Про Биеннале писать почему-то трудно; вероятно, из-за того, что она почти бессмысленна.

Смотр мирового искусства вне критериев и внятной программы – это, разумеется, интересно, но слишком уж трудозатратно. В «исторической части» города восприятие настроено на отрефлексированный, веками отобранный результат, про который очень хорошо понимаешь: он особенный, устоявшийся, оставшийся. На Биеннале слишком много мусора и суеты; сама система национальных павильонов, более близкая к спорту, вынуждает бегать высуня язык в гонке за новыми поворотами, что деморализует, заставляя сосредоточиваться не на объектах, но на самом процессе: «Так, в Австрии я уже был, а в Уругвае? А куда подевалась Австралия?»

Если бы я был журналистом и писал репортаж, вектор стал бы более конкретным. Можно, например, писать о геополитике.

Павильоны Германии и Франции, стоящие друг напротив друга, в этом году поменялись помещениями. Причем французы пригласили к себе, то есть, получается, в немецкий павильон, албанца с тонким видео про фортепианный концерт Равеля, а немцы выставили инсталляцию китайца Ай Вэйвэя с табуретками – демонстративно не новую, виденную уже в киевском PinchukArtCentre, где ее нельзя было фотографировать.

К американцам всегда самая большая очередь, пускают порционно, нехотя, точно ты за визой обращаешься и на тебя еще посмотрят, пускать или не пускать. А англичане сразу на входе выдают листы, на которые ты сам ставишь выбранный штамп, точно разрешают тебе на свою территорию въехать.

Или нужно обращать внимание не на политику, но на тренды и эстетические тенденции, радоваться, что живописи опять стало много, а видео – в разы меньше, чем в прошлые годы.

Что в моде странные маргиналы с почеркушками, в которых труда и времени больше, чем эстетического содержания.

Ну или что самые интересные экспозиции представлены в павильонах «временного содержания»: есть какая-то плавающая, но тем не менее закономерность в том, что, чем больше места занимает павильон и чем он красивее (наш строил Щусев), тем он более пуст и неочевиден.

Первачи и дебютанты стараются (в этом году впервые свою экспозицию показал Ватикан – в трех его залах интерактивное видео и фотографии Йозефа Куделки), тогда как завсегдатаи играют не с формами, но в основном с концептами.

С метарефлексией третьего уровня.

Впечатления сыплются градом, непережеванные падают в и без того забитый колодец восприятия; выходишь из павильона, тут же забыв, что же все-таки там было, поэтому важно все задокументировать. Сфотографировать, списать данные с этикеток. Таким образом, искусство еще более задвигается на задний план, выставляя вперед «проблемы и вопросы восприятия».

И пожалуй, главное: вдумчивое, внимательное рассмотрение всех подробностей и частностей национальных выставок в том виде, в каком они были задуманы, а не в том ураганном темпе, в каком смотрятся – да еще с попытками восстановления местного контекста, на который намекают многочисленные художники, получившие наконец интернациональную трибуну, – растягивает осмотр, делая его бесконечным.

Теряешься. Теряешь.

Биеннале самодостаточна и закрыта; думает она и говорит только о себе, о самом факте присутствия на этом могучем смотре-конкурсе, поэтому единственное, о чем здесь можно писать, так это о самом процессе потребления.

Лувр тоже большой, громадный, и от него тоже устаешь. В любом гранд-музее, однако, есть своя логика, ферментом помогающая переваривать увиденное.

На Биеннале важен момент необычности: все время ждешь, что посольство искусства очередной страны поразит тебя до невозможности. Таким образом, то, что уже просмотрено, перестает иметь хоть какую-то эмоциональную стоимость.

Тем более что ни одна страна не показала чего-то совершенно улетного – такого, чтобы можно было честно сказать: «О да, вот этот павильон – самый лучший!»

Все оно какое-то крайне честное, но, как елочные игрушки из анекдота про новых русских, почти не радует.

Апеллируя не к чувству, но к разуму.

И по мне, пожалуй, это самая важная тенденция нынешней Биеннале, хотя, возможно, дело не в общем кризисе современного искусства, но в моем собственном выгоревшем изнутри эмоциональном состоянии, а кризиса-то никакого и нет – все кружит, бурлит, пузырится и пенится, как тогда.

Страница