Музей воды. Венецианский дневник эпохи Твиттера - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Бавильский cтр.№ 56

Cтраница 56

Выставка небольшая, но всеобъемлющая, раскрывающая «заявленную тему» со всех сторон и при этом совершенно беспафосная. Малозаметная.

Время от времени в Москву привозят разные рукописи Леонардо, запаянные в капсулы, похожие на спутники Земли, коим выделяются главные, ритуальные можно сказать, выставочные площади; здесь же самое хрупкое, что в этом художественном мире есть, выцветшие рисунки – на красной бумаге, и на синей, и на голубой, а также на листах цвета слоновьего бивня или на «прокуренном» пергаменте – показываются, разумеется, в стеклянных паспарту, но на просвет.

С двух сторон.

Большинство почеркушек – местные, из фондов Галереи Академии, но есть, однако, кусочки, порой чуть больше спичечного коробка, меньше сигаретной коробки, привезенные из Лувра, Британского музея, Королевских коллекций Виндзоров, галерей Уффици и Брера, из Туринской библиотеки Реале и Пармской академии.

Никогда я не видел такого количества рукописей Леонардо, собранных в одном месте. Это ли не услада, скопившаяся в простодыром, тесном экспозиционном лабиринте с хрупкими стендами и фальшстенами! Необязательным акцентом на периферии не этим богатого музея.

Сгусток напряженной тишины, в противовес демонстративной цветастости венецианской школы; когда гигантизм замыслов и воплощений, не уставая поражать воображение от зала к залу, лишь возрастает. Выхолащивается вместе с наивной верой в сверхъестественное, но возрастает.

Это Вазари, противопоставлявший темпераментных венецианцев малахольным, умозрительным флорентийцам с их приверженностью к точным линиям, задает внутренний конфликт нынешней подборки, оказывающейся посольством рисунка в краю самой сочной и яркой живописи.

В первых двух залах показывают наброски из самых разных кодексов и коллекций. Встречает всех, разумеется, «Витрувианский человек», счастливо принадлежащий Галерее Академии, оттого способной собрать в своих стенах выставку любого уровня сложности.

Попробуй откажи главному витрувианцу вселенной!

Во втором зале неожиданно висит картина Джорджоне, на время переехавшая сюда из Скуола Сан-Рокко, хозяева которой не ограничивались заказами Тинторетто, но покупали вещи и других модных живописцев, в том числе Тьеполо, висящего там на лестнице.

В третьем, причем у самого дверного проема, висит еще один оригинальный Джорджоне, картин от которого осталось даже меньше, чем от Леонардо. Но тут почему-то он на подпевках и призван то проиллюстрировать прелести сфумато, то вписаться в ренессансную иконографию определенного поворота женской головы, близкого к леонардовскому.

Здесь, помимо Джорджоне, собраны гравюры и рисунки, изображающие самые разные работы Леонардо, исполненные другими художниками. От конечно же многократно варьированной «Джоконды» и полноцветной, в красках «Мадонны в гроте» до разновеликих повторений «Тайной вечери». Витрины, стоящие в коридоре, содержат целый набор монет, блях и медальонов, повторяющих эту композицию в самых разных материалах; в соседних витринах выставлены огромные манускрипты с тайнописью Леонардо на полях. Но самое завлекательное здесь – многочисленные копии фрески «Битва при Ангиари», осыпавшейся еще при жизни художника.

Соревнуясь с Микеланджело, работавшим на противоположной стороне того же зала флорентийского Дворца синьории, Леонардо да Винчи изобразил жестокую схватку сразу нескольких всадников. Лошади встали на дыбы, их тела и тела седоков перекручены в гибельном вихре…

Здесь же, на выставке, показывают несколько разных копий разных эпох, исполненных в разных стилях, а также, уже в оригинале, многочисленные леонардовские штудии лошадиных морд, копыт, бегущих ног и прочей прикладной анатомии.

Наконец, в последнем и для меня самом любопытном помещении разместили всевозможные леонардески. Не только, кстати, ломбардские. Причем в самых разных техниках и жанрах – от станковой живописи до крохотных перьевых рисунков, зависимых от скорописи Леонардо, пытающихся скопировать или даже украсть его технологические секреты. Разумеется, безуспешно: внешнее калькирование всегда механистично и совершенно не одухотворено.

Интересно рассматривать, как и какие приемы большого художника растаскиваются и «идут в народ». Как тиражируются, постепенно выхолащивая тайный умысел, двусмысленные улыбки андрогинов. Как сфумато из легкой неуловимой сущности, соединяющей изображения в нечто нерасторжимо единое, превращается в пелену, наподобие катаракты.

Вечером, выполнив «домашку», записав дневные впечатления, прошелся по окрестностям, через «нашу» Формозу и Музей Кверини-Стампалиа вышел к совершенно пустой Сан-Марко. Оказывается, после заката сегодня туман. В улочках «мерчерии» этого не видно: витрины потушены, бары и рестораны уже не работают, окна отелей закрыты ставнями.

А на Сан-Марко – фонари как на вокзале времен Анны Карениной, пусто и тихо. Стулья кафе Florian составлены, Людовико Манин, последний дож Республики, спит в своей гробнице у северного портала базилики за толстой решеткой. Ему не странно.