Миллион мелких осколков - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Фрей cтр.№ 85

Я сижу и слушаю. Сижу и думаю. Я не задаю вопросов, не говорю ни слова. Мне хочется вскочить и крикнуть – дерьмо это все, просто дерьмо собачье, но я сижу и молчу. Я не считаю, что зависимость это болезнь. Рак – вот это болезнь. Он захватывает тело и разрушает его. Паркинсон это болезнь. Он захватывает тело и мозг, сокрушает и разрушает их. Зависимость не болезнь. Нисколько не болезнь. Болезнь – это разрушительный физиологический процесс, который человек не в состоянии контролировать. Человек не может выбирать, какой болезнью заболеть и когда, сколько раз в сутки ему принимать свою болезнь, а также в какой форме – закидывать через глотку или качать по вене. Болезнь – это физиологический процесс, на который воздействуют медицинскими средствами. Болезни не лечат тем, что люди рассаживаются в кружок и обсуждают Двенадцать шагов. Болезни не лечат тем, что родственники собираются на трехдневные семинары, читают книжки с голубыми обложками и повторяют молитвы. Болезни не лечат душеспасительными разговорами о Высшей силе.

Конечно, генетику и роль генетики нельзя отрицать, но с генетикой так или иначе связано все в нас, наши физические тела предопределены генетикой. Однако, если человек разжирел до безобразия, это не генетическое заболевание. Если пьяница допился до чертиков, это не генетическое заболевание. Если человек отупел до идиотизма, это не генетическое заболевание. Любая зависимость – это личное решение. Человеку хочется чего-то, неважно чего, и он решает заполучить то, чего хочется. Заполучив, решает употребить. Если употреблять слишком часто, то процесс принятия решения постепенно вырывается из-под контроля, пока не вырвется окончательно, и тогда возникает зависимость. На этой стадии свое решение трудно контролировать, но все равно это личное решение. Употребить или не употребить. Принять дозу или не принять. Оставаться несчастным обдолбанным наркоманом и переводить свою жизнь на дерьмо или сказать нет, стать чистым и начать нормальную жизнь. Это решение. Каждый раз. Решение. Прими ряд таких решений, и ты задашь направление своей жизни, определишь свой образ жизни. Кто ты – наркоман или человек. И генетика тут вообще ни при чем. Пустая отговорка. Которая позволяет человеку говорить – я не виноват, у меня, видите ли, генетическая предрасположенность. Я не виноват, так запрограммировано с момента моего рождения. Я не виноват, меня даже никто не спрашивал, все решено без меня. Дерьмо собачье. На хер это дерьмо. Это всегда твое личное решение. Возьми ответственность на себя. Наркоман ты или человек. Это, черт подери, каждый раз только твое личное решение. Каждый раз.

Софи заканчивает отвечать на вопросы. Настроение у всех мрачное. Слова «генетика», «болезнь», «неизлечимая», «пятнадцать процентов успеха» повисают в воздухе и отравляют атмосферу, как радиоактивное излучение. Все озираются кругом. Поглядывают друг на друга. Мы понимаем – значит, после выписки отсюда восемьдесят пять процентов из нас столкнутся с теми же проблемами, которые привели их сюда. Мы осознаем, что корень наших проблем находится вне нашей власти, мы обречены.

Беремся за руки. Сжимаем руки крепче, чем вчера. Мы хотим зарядиться друг от друга надеждой, заручиться круговой порукой, как будто круговая порука способна изменить реальность. Ни фига не способна. Восемьдесят пять процентов из нас в заднице.

Заканчиваем, встаем, выходим из комнаты, расходимся. Пациенты в одну сторону, родственники в другую. Я возвращаюсь обратно в отделение, наливаю себе чашку кофе. Сажусь за стол. Утренние занятия как раз закончились, началась церемония выписки. Лысый Коротышка стоит, толкает речь перед людьми. Говорит, что все, чему он научился здесь, спасло ему жизнь. Говорит, если б не это, никогда б он не бросил пить, допился бы до смерти, потому что не раз пытался бросить, но не знал, как. Говорит, что теперь он знает, как. Говорит, что Анонимные Алкоголики, Двенадцать шагов и Высшая сила указали ему путь. Говорит, что пошел по этому пути и вернул себе жену и детей, а это главная награда в его жизни. Величайшая награда за всю жизнь. Он начинает плакать. Ему дают поплакать. Сквозь слезы он выговаривает – благодарю вас. Благодарю, что вы были рядом со мной все это время, что вы рядом со мной сейчас. Благодарю за жизнь. За семью. Она значит для меня все. Благодарю за все. Благодарю.

Пока он плачет, те, кто сидит в первом ряду, переглядываются, они не понимают, что делать и как реагировать. Кто-то хлопает. Одинокий резкий удар ладони об ладонь. Громкий, он пронзает сердца тех, кто растерянно переглядывается, как слова священника пронзают сердца верующих. Раздается еще один хлопок. За ним еще один. И еще. Аплодисменты в разных концах зала выражают всеобщее восхищение и уважение. Лысый Коротышка плачет. Зал аплодирует ему.

Он встает и улыбается. Вытирает лицо. Аплодисменты продолжаются. Леонард поднимается, салютует ему, остальные следуют его примеру. Все встают, машут, аплодируют, выражают одобрение. Лысый Коротышка улыбается шире, его лицо, его лысый череп светятся от радости – радость этой минуты смешивается с радостью от предвкушения счастливого будущего в кругу семьи. Эта радость освещает мрак его прошлого, в котором полно разных неблаговидных поступков. Я тоже встаю, хлопаю, радостно кричу. Волоски у меня на шее встают дыбом, по спине бегут мурашки. Удачи тебе, Лысый Коротышка. Я не был с тобой близко знаком, но ты показал мне, что значит плакать по-человечески. Ты смелее, чем я, чем остальные тут, чем все мы вместе взятые, удачи тебе. Возвращайся домой, будь счастлив, будь трезвым и свободным, живи той жизнью, о которой мечтаешь! Люби свою жену и детей, и пусть они любят тебя! Удачи тебе, Лысый Коротышка!

Он выбегает из комнаты. Вроде как раньше, да не так. Он улыбается, а не плачет, все смеются, но смеются не так, как раньше, совсем не так. Он выбегает свободным и трезвым. Перед ним простирается прекрасное, светлое будущее.

Аплодисменты и одобрительные возгласы стихают, все радуются и смеются, начинают потихоньку расходиться. Я вижу, как Майлз подходит к Леонарду, хлопает его по плечу, и они вместе направляются к двери. Я беру свой кофе, иду к телефону, захожу в кабинку и закрываю дверь. Поднимаю трубку и начинаю делать звонки. Звоню Брату. Он спрашивает, как мы поладили с Матерью и Отцом. Я отвечаю – лучше, чем ожидал. Он говорит – вот и хорошо, будь молодцом, они приехали, потому что любят тебя. Я говорю – стараюсь, а он говорит – вот-вот, старайся. Я говорю – конечно. Прошу его передать привет Кирку и Джулии, он говорит – конечно. Вешаю трубку.

Звоню Кевину. Кевин живет в Чикаго. Он что-то вопит в трубку, ручаюсь, что он пьян. Мне и противно, и завидно. Он свободен. Он выпивает. Воображаю стакан в его руке, спиртное на его губах, его ощущения, ощущения, ощущения. Спрашиваю – ну, как там Чикаго. Он отвечает – сейчас холодно. Спрашиваю – а мне бы понравилось в Чикаго, как он считает. Он отвечает – еще бы, тут куча темных закоулков и укромных мест, где можно спрятаться. Я отвечаю – не собираюсь я прятаться, собираюсь сесть в тюрьму. Он говорит – ты спятил, старик, на хер тебе тюрьма, не к ночи будь помянута. Я говорю – нужно отсидеть, а когда выйду из тюрьмы, приеду к вам в Чикаго. Он говорит – ну ладно, круто, если чего надо, я всегда помогу, и остановиться можешь у меня, когда приедешь к нам в Чикаго. Я говорю – спасибо, мы прощаемся. Он пьяный. Мне и противно, и завидно.