На эмоциях: Как улаживать самые болезненные конфликты в семье и на работе - читать онлайн книгу. Автор: Дэниел Шапиро cтр.№ 84

Для описания процесса поиска личных выгод, которые индивид получает в результате повторения поступков, мыслей или чувств, психологи используют термин «функциональный анализ». По сути, функциональный анализ оценивает личные выгоды, которые может принести нам то или иное поведение, на первый взгляд дисфункциональное. Зачем семейной паре день за днем ссориться из-за мелочей? Возможно, стрела Амура случайно соединила абсолютно разных людей, а может быть, их конфликт имеет более глубокую функциональную цель: каждая ссора дает возможность выплеснуть накопившиеся негативные эмоции и почувствовать себя ближе друг другу. Некоторым парам острый конфликт приносит более важную рациональную выгоду.

3. Отождествление. Наше сильнейшее сопротивление — то, чем подогревается навязчивое повторение, — возникает из-за давления, которое, по нашим ощущениям, оказывается на нас с целью заставить изменить часть своей личности. Привычка и соображения выгоды подстрекают нас придерживаться опробованных сценариев, но самое важное в навязчивом повторении — это отождествление наших поступков с определенным способом взаимодействия с другими. Угроза идентичности заставляет повторять поведенческий паттерн, который служил защитой в прошлом. Мы действуем, исходя из этого паттерна, побуждаемые эмоциями, снова и снова, в бессознательном усилии защитить свою идентичность от ущерба или полного уничтожения, и не имеет значения, насколько ужасны последствия нашего поведения для нашего реального выживания.

103. См.: Russell 2006. Также см. статью Дениз Шулл (Shull 2003), которая приводит доказательства в поддержку нейробиологической природы навязчивого повторения. Она утверждает, что детский опыт оказывает влияние на ткани, химический состав и функции мозга (в диапазоне от расположения синапсов до состава основных процедурных воспоминаний), создавая фильтры для последующего обучения, восприятия и поведения. Мы повторяем ранее усвоенные паттерны поведения благодаря установившемуся взаимодействию между структурами мозга (такими, как миндалевидное тело) при посредстве адреналина, дофамина и окситоцина.

104. См. статью «Навязчивое повторение» в «Словаре по психоанализу» Жана Лапланша и Жан-Бернара Понталиса. Авторы замечают, что навязчивое повторение на уровне конкретной психопатологии представляет собой «неконтролируемый бессознательный процесс, при котором субъект сам ставит себя в затруднительное положение, забыв о том, что он повторяет свой прежний опыт, более того — будучи совершенно убежден, что его поведение полностью обусловлено настоящим моментом» (LaPlanche and Pontalis, 1973, 78; цит. по рус. пер. — Лапланш, Понталис 1996, 234).

Обратите внимание на основное различие между импульсивным и компульсивным поведением. Как правило, мы действуем импульсивно, чтобы получить краткосрочное вознаграждение, и мало задумываемся о последствиях своего поведения. Например, импульсивно переедая, мы не замечаем, что съели почти весь торт, пока он не исчезнет. Импульсивное поведение созвучно нашему эго: мы поступаем так, потому что получаем удовольствие от своего поступка. Напротив, мы склонны действовать компульсивно, чтобы освободиться от чувства тревоги и стресса: например, если нас не пригласили на вечеринку друга, мы чувствуем себя брошенными и что-то толкает нас позвонить другу и яростно накричать на него. Компульсия разрушительна для эго: нам не нравится овладевшее нами чувство, и мы принимаем меры, чтобы избавиться от него.

105. Пол Расселл замечает, что «травма, нанесенная психике, так же как телесная травма, создает повреждение, которое необходимо устранить. Узы взаимопонимания, привязанности приходится создавать заново» (Russell 1998, 45).

106. Выражаясь языком нейробиологии, наш мозг содержит автоассоциативные нейронные сети, или матрицы памяти, которые позволяют нам создавать полную картину чего-либо на основе крупиц информации. Предположим, что у меня возник конфликт с соседом по поводу законной границы между нашими владениями. Мы садимся, чтобы расставить все точки над «i», и во время разговора мой ум подсознательно вызывает из памяти далекий образ — мои отношения со злобным высокомерным парнем из средней школы, звездой футбола. Эта матрица — автоассоциативная нейронная сеть — порождает два мощных эффекта. Во-первых, я автоматически заполняю любые пробелы в моем представлении о собеседнике, используя эту архаичную матрицу. Я не знаю, злой ли нрав у моего соседа, но немедленно приписываю ему дурные намерения и высокомерие, исходя из любых его слов и поступков. Если он начинает разговор с фразы «Я рад, что мы смогли встретиться», я думаю: «Наверняка он говорит это, чтобы привести меня в хорошее расположение духа и чтобы ему было легче манипулировать мной». Во-вторых (и в этой точке наша психика делает по-настоящему лихой кульбит), я просто не замечаю реальные отличия, воспринимая их как «помехи». Как только к делу подключается автоассоциативная нейронная сеть, я в буквальном смысле не нахожу различий между реальным поведением и матрицей в моей голове. Сосед может согласиться с моими требованиями и проявить понимание в связи с моей обидой, но я останусь слеп и глух к его намерениям. Я вижу лишь его надменное поведение, и, так как сам отношусь к нему свысока, он и правда начинает вести себя высокомерно. Я породил противника, которого в нем видел.

Фрейд выдвинул предположение, что истоки навязчивого повторения не в инстинкте жизни, а в противостоящем ему инстинкте смерти, «наличном в живом организме стремлении к восстановлению какого-либо прежнего состояния» (Freud 1920; цит. по рус. пер.: Фрейд 1992). Следовательно, целью навязчивого повторения является овладение разрушительным инстинктом смерти.

107. См.: Russell 1998.

108. Один из моих студентов заметил, что Библия обращает внимание на этот феномен. В Евангелии от Матфея (7:3) сказано: «И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?»

109. Пол Расселл замечает, что навязчивое повторение «кажется зловещим… существует некое мощное сопротивление, которое не поддается никаким попыткам научиться предвосхищать, избегать или менять болезненное повторение. Знание не спасает от навязчивого повторения» (Russell 1998, 2).

110. Это согласуется с теорией П. Расселла (Russell 1998, 46). По этой теории навязчивое повторение — ответ на эмоциональное ранение (травму). Травма ставит нас перед выбором: мы можем (1) вырасти и подчинить себе наши раненые эмоции или (2) избегать новых способов существования, оставаясь в оковах навязчивого повторения. Навязчивое повторение и его аффективные корреляты, такие как ощущение брошенности, некомпетентности или бесполезности, «четко обозначают проблему связанности, которая до сих пор не решена».

111. П. Расселл доказывает, что навязчивое повторение сопровождается «полной убежденностью индивида в том, что это новое событие, целиком определяемое настоящими обстоятельствами» (Russell 2006, 41).

112. См.: Russell 1998.

113. Фрейд считал навязчивое повторение защитным механизмом, способом уберечься от чувства неадекватности, разочарования и пренебрежения со стороны других. Мы вновь и вновь пытаемся изменить себя, чтобы исправить эту ощущаемую неполноценность.