На эмоциях: Как улаживать самые болезненные конфликты в семье и на работе - читать онлайн книгу. Автор: Дэниел Шапиро cтр.№ 82

78. Когда мы считаем, что наша жизнь в опасности, эмоции могут замедлить наше восприятие времени. Как замечает Клодия Хэммонд, одна минута, становясь эластичной, может растянуться на целых 15 минут. Новички-парашютисты, например, недооценивают длительность полета других парашютистов, но переоценивают время, проведенное в небе ими самими. Когда под угрозой наше выживание, восприятие времени замедляется (Hammond 2002, 25, 27; в рус. пер. — Хэммонд 2013). Это помогает объяснить, почему в зонах военных конфликтов и в травмирующих условиях жизни людям кажется, что они влачат бесконечное существование, наполненное страданиями.

79. Связь между страхом и растяжением времени была подтверждена научными экспериментами. В одном исследовании специалист в сфере нейронаук Дэвид Иглман пригласил участников в парк аттракционов, где им предстояло подняться на 45-метровую башню и совершить свободное падение длительностью около трех секунд — вниз головой, без страховки — в сетку, натянутую внизу. Неудивительно, что участники испытывали страх во время падения. По возвращении на твердую землю им всем задавали один и тот же вопрос: сколько времени длилось ваше падение? Затем, после того как участник наблюдал за приземлением других, ему задавали следующий вопрос: сколько времени занял прыжок этого человека? Согласно ответам испытуемых, их собственное падение занимало в среднем на 36 % больше времени, чем падения других, которые они наблюдали снизу. В середине падения из-за страха время в их восприятии замедлилось, расширилось.

Теме пластичности времени посвящено немало захватывающей литературы. Вот несколько книг и статей, которые можно рекомендовать для начала: Gardner 1967; Whitrow 1972; McTaggart 1908; Dennett and Kinsbourne 1992; Johnson and Nishida 2001; Angrilli et al. 1997.

80. Практически любая эмоция — даже любовь — искажает восприятие времени и пространства. Психолог Ричард Уайзман провел день на лондонском вокзале Кингc-Кросс, обращаясь к одиноким прохожим и обнимающимся парам с вопросом: «Простите, не могли бы вы поучаствовать в психологическом эксперименте? Сколько секунд прошло с тех пор, как я произнес слово "Простите"?» Уайзман обнаружил, что обнимающиеся пары значительно преуменьшали прошедшее время (Wiseman 2007).

81. Динамику вертиго проясняет следующая иллюстрация отношенческой идентичности:

Внешняя (отношенческая) идентичность существует в поле отношений, которое представляет собой наше восприятие пространства и времени в рамках взаимодействия. Наше местоположение на этом поле всегда соотносится с местоположением других участников взаимодействия. В конфликте и мы, и другая сторона воспринимаем пространство и время со своей точки обзора. Нам может казаться, что время летит быстро, а для оппонента оно, наоборот, тянется медленно — все зависит от того, как обе стороны воспринимают свои позиции на поле.

В каждом поле отношений возможны искажения времени и пространства. Ступая на эти участки, мы словно бы падаем в мир вертиго, где нарушаются наше пространственные и временные представления.

Интенсивность падения зависит от явления, которое я называю «местная сила эмоционального притяжения». Значимые части нашей идентичности, ее священные столпы расположены на особых участках поля отношений — на них местная сила эмоционального притяжения выше, чем на других. Если другие оскорбляют один из таких священных столпов, мы отвечаем бурной эмоциональной реакцией, которая объясняется тем, что на этом участке искаженного времени и пространства мы склонны быстро проваливаться в вертиго. Из-за интенсивности эмоционального притяжения подобные конфликты переживаются острее, и время, отмеряемое часами сознания, бежит быстрее, чем время на реальных часах.

Не столь существенные аспекты нашей идентичности расположены на других участках поля отношений. Там местная сила эмоционального притяжения низкая. Поэтому, даже если любой из этих участков искажается, мы не проваливаемся в вертиго так же быстро или с такой же силой — и, как следствие, не воспринимаем конфликт так близко к сердцу. Скорее всего, разница в ходе времени, отмеряемом часами сознания, и показаниями реальных часов будет незначительной.

Оказавшись на участке с высоким эмоциональным притяжением, мы гораздо сильнее держимся за свои убеждения. Создается ощущение, что мы застряли в этом месте, прикованные силой притяжения и неспособные никак изменить свою точку зрения. Если в ходе обсуждении возникают острые вопросы и возникает чувство опасности, значит, мы находимся на участке поля отношений с высокой местной силой эмоционального притяжения.

82. Научные эксперименты профессора Дэвида Иглмана показали, что повторяющиеся стимулы кажутся короче, чем новые стимулы той же продолжительности. Это позволяет заключить, что усвоение новой, впервые получаемой информации может замедлять наше внутреннее восприятие времени (Eagleman and Pariyadath 2009).

83. Находясь в состоянии вертиго, мы можем испытывать мимолетные ощущения, что время как будто расширяется.

84. См.: Sebenius and Curran 2001.

85. Ibid.

86. См.: Volkan 2004.

87. Ignatieff 1997.

88. Употребляя выражение воспоминания о будущем, я имею в виду особенности механизма человеческой памяти. Хотя большинство из нас воспринимают жизнь как цепочку «прошлое — настоящее — будущее», нет никаких причин, почему мозг должен каталогизировать жизненный опыт в хронологическом порядке. В самом деле, мозг сортирует опыт самыми разными способами; некоторые воспоминания лежат ближе к поверхности сознания в силу своей эмоциональной значимости, травмирующего воздействия или просто из-за того, что вы вновь и вновь вызываете их в памяти и они вам хорошо знакомы. Существуют и другие факторы, которые искажают хронологический способ хранения информации, — например, такой вид амнезии, как забывание источника информации (англ. source amnesia), то есть неспособность вспомнить, когда, где или как родились те или иные воспоминания; причины этого вида амнезии могут быть разные, от болезни Альцгеймера или повреждения лобной доли до тщетности попыток зафиксировать в памяти каждый получаемый стимул. Более того, профессор Элизабет Лофтус продемонстрировала, что наша память пластична: в мозг легко внедрить не соответствующую действительности информацию, заставив нас «помнить» вымышленное событие как реально произошедшее (Loftus 2005).

Следовательно, вы можете убедить себя в достоверности событий, которые не произошли на самом деле и могут никогда не произойти. Пожалуй, такое воспоминание о будущем более пагубно, чем воспоминание о прошлом, так как совершенно определенно ставит под угрозу основу вашего существования, заставляя действовать на опережение и тем самым обостряя конфликт. Таким образом, воспоминание о будущем событии повышает вероятность этого события. Событие видится и ощущается как свершившийся факт. Хотя о будущем событии невозможно знать, как о событии в прошлом, укоренившийся в памяти образ страшного будущего повышает вероятность того, что подобное событие действительно произойдет. В этом смысле прошлое, возможно, не лучший пророк будущего: наши воспоминания о будущем способны подсказать стиль поведения, ведущий к конфликту. Когда мы уверены, что нам грозит непосредственная опасность, воспоминания об устрашающем будущем побуждают нас действовать.