Мировая история - читать онлайн книгу. Автор: Джон Робертс, Одд Уэстад cтр.№ 339

В 1900 году по ту сторону пролива Ла-Манш смотреть было не на кого. Причина тут колониальная; Франция (по примеру России) вступила в болезненный конфликт с Соединенным Королевством в огромном количестве мест на планете, где просматривались британские интересы. На протяжении длительного времени власти Соединенного Королевства изыскивали возможности для того, чтобы не связываться с остальными европейцами; в этом состояла их сильная сторона, но головную боль доставляли внутренние беды. Эту первую индустриальную страну к тому же больше остальных европейских держав тревожили волнения трудящихся и к тому же нарастающая неясность в связи с относительной силой тех же трудящихся. К 1900 году кое-кто из британских предпринимателей увидел в немцах своих главных соперников; существовала масса признаков того, что в области техники и производственных приемов немецкая промышленность намного превосходила британскую индустрию. Прежние истины начали сдавать свои позиции; сомнению подверглась законность свободной торговли как таковой. Речь зашла даже о признаках, проявлявшихся в ярости жителей Ольстера и суфражисток, в озлобленной борьбе вокруг социального законодательства, когда представители палаты лордов всеми силами отстаивали интересы богатых, того, что угроза могла нависнуть над самим парламентаризмом. Давно пропало ощущение устойчивого всеобщего согласия вокруг политики середины Викторианской эпохи. Тем не менее сохранялась обнадеживающая прочность британских государственных атрибутов и политических привычек. Парламентская монархия смогла пережить масштабные изменения, произошедшие с 1832 года, и сомневаться в ее потенциале причин не было.

Только судя по перспективе, которую англичане того времени нашли трудной для признания, можно судить о коренном изменении, произошедшем в положении Соединенного Королевства на международной арене за предыдущие 50 лет. Все произошло в результате укрепления положения Японии и США, хотя эти две державы находятся далеко от Европейского континента. Японское чудо разглядеть было легче, быть может из-за ее военной победы над Россией. Тем не менее кое-кто видел признаки, которые вполне можно было толковать как знамения превращения США в державу, превосходящую по мощи все державы Европы, в самую могущественную нацию мира. Экспансия США в XIX веке закончилась на том, что в Западном полушарии состоялось учреждение их превосходства на фундаменте неоспоримого военного могущества. Процесс завершился после войны с Испанией и сооружения Панамского канала. Американские внутренние и общественно-экономические обстоятельства складывались таким образом, что политическая система США обеспечивала решение всех возникающих проблем, к тому же великий кризис середины столетия миновал.

Наибольший результат дала индустриализация американского хозяйства. Вера в то, что все пойдет как надо, если тем нациям, у кого хозяйство покрепче, разрешить поприжать к стенке все остальные народы, начала подвергаться сомнению ближе к концу XIX века. Но это случилось уже после того, как появилась промышленная машина огромного масштаба. Ей предстоит послужить краеугольным камнем будущей американской мощи. К 1914 году американское производство чугуна в чушках и стали в два раза превышало их выпуск в Великобритании и Германии, вместе взятых; в США добыли практически больше, чем в двух этих странах, угля, а также собрали больше автомобилей, чем в совокупности в остальных странах мира. Одновременно соблазном для переселенцев по-прежнему служил высокий уровень жизни американских граждан; два источника экономической мощи Америки заключались в ее природных ресурсах и притоке дешевой, целеустремленной рабочей силы. Еще одним источником считался иностранный капитал. США были одной из самых крупных стран-дебиторов.

Притом что их политическая конструкция в 1914 году считалась старше, чем у любого другого крупнейшего европейского государства, кроме Великобритании или России, прибытие новых американцев помогало придать Соединенным Штатам особенности и психологию молодой нации. Потребность во внедрении в сложившееся общество новых американских граждан часто приводила к прорывам мощного националистического чувства. Но из-за большой географической отдаленности, традиционного отвержения Европы и продолжающегося доминирования в американском правительстве и деловых кругах правящей верхушки, сформировавшейся в англосаксонской традиции, насильственных форм за пределами Западного полушария они не приняли. Соединенные Штаты Америки в 1914 году представляли собой все еще молодого гиганта, ждущего своей очереди в истории человечества, исчерпывающая роль которого прояснится, когда народам Европы потребуется привлечь Америку для разрешения своих споров.

В результате тех ссор в 1914 году началась мировая война. Самой кровопролитной назвать ее нельзя, да и длилась она ненамного дольше других, то есть, строго говоря, на название в историческом контексте «Первая» мировая война она явно не тянула. Отличали ее высокая интенсивность боевых действий и их величайший на тот момент географический охват. Участие в ней приняли страны со всех континентов. К тому же она обошлась ее участникам дороже любой предыдущей войны и потребовала невиданных доселе ресурсов. Для ведения Первой мировой войны требовалась мобилизация всего общества целиком. Одна из причин заключалась в том, что впервые машины играли в войне решающую роль; также впервые преобразующая роль в войне принадлежала науке. Достойнейшее имя для нее придумали те, кто принимал в ней участие: Первая мировая война. Его вполне можно оправдать одним только невиданным психологическим эффектом.

К тому же то была первая из двух войн, главной задачей участников которой было обуздание немецкой державы. В результате понесенного ими ущерба было покончено с политическим, экономическим и военным превосходством Европы. Обе войны начинались с чисто европейского конфликта (провокации, послужившей предлогом); следующая великая война, разожженная Германией, тем не менее охватила все остальные назревшие конфликты, и привел к ней целый комплекс проблем. Но ущерб, нанесенный европейцами самим себе, в конечном счете привел к тому, что время их мировой гегемонии закончилось. Случилась такая беда не к 1918 году, когда закончилась Первая мировая война (хотя непоправимый ущерб уже удалось нанести как раз к тому моменту), зато стала очевидной к завершению Второй мировой войны в 1945 году. Но к 1914 году Европейский континент лишился структуры, существовавшей там до войны. В этой связи кое-кто из историков стал называть всю эпоху с 1914 по 1945 год «европейской гражданской войной» – подходящая метафора при условии, что под этим понятием подразумевалась именно метафора. На территории Европы практически непрерывно шли войны, и поддержание внутреннего порядка считалось фундаментальным предназначением государства: Европа никогда не представляла собой единое целое, поэтому настоящей гражданской войны в ее пределах вести не представлялось возможным. Но напомним, что здесь находился источник и место обитания цивилизации, представляющей европейское единство; европейцы видели больше общего с остальными европейцами, чем с темнокожими, смуглыми или желтолицыми людьми. Кроме того, здесь сложилась система власти, в 1914 году составлявшая экономическое единство и к тому времени переживавшая самый длительный период внутреннего мира. Эти факты, которым было суждено полностью исчезнуть к 1945 году, придают метафоре о гражданской войне живость и уместность. Они-то и стали предвестниками самоубийственного безумия любой цивилизации.