Мировая история - читать онлайн книгу. Автор: Джон Робертс, Одд Уэстад cтр.№ 340

Европейское равновесие послужило сохранению мира между крупными государствами на протяжении больше 40 лет, но к 1914 году оно подверглось опасному нарушению. Слишком много народу пришло к ощущению того, что в случае удачного для них исхода войны они могли бы получить больше, чем дает им затянувшийся мир. Подобные настроения овладели правящими кругами Германии, Австро-Венгрии и, как считают европейские историки, России. К тому времени, когда появились такие настроения, между государствами уже существовал сложный комплекс связей, обязательств и интересов, которые до такой степени включали государства в орбиту друг друга, что трудно было себе представить, как тот или иной конфликт можно будет сохранить в рамках двух или немногих из них без участия многочисленных стран. Еще одну силу, нарушающую стабильность, представляли мелкие страны, пользовавшиеся особыми отношениями с крупными государствами; правители некоторых из них решили воспользоваться возможностью позаимствовать настоящую власть для принятия решений из рук тех, кому предстояло вести всеобщую войну.

Такое щекотливое положение становилось тем более опасным из-за психологической атмосферы, в которой к 1914 году приходилось работать государственным деятелям. Та эпоха отличалась высокой эмоциональной возбудимостью масс, особенно при стимулировании их националистическими и патриотическими лозунгами. Обратите внимание на широчайшую неосведомленность об опасностях войны, потому что никому, разве что крошечному меньшинству, не дано было предвидеть войну, радикально отличавшуюся от войны 1870 года; они помнили Францию того года и забыли, как в Виргинии и Теннесси всего лишь несколькими годами раньше впервые во всей полноте проявилось жестокое лицо современной войны, вылившейся в затянувшееся кровопролитие и громадные издержки (за время Гражданской войны американцев умерло больше, чем погибло за все остальные войны, в которых США приняли участие вплоть до нынешнего дня). Всем, разумеется, казалось, что войны должны вызывать огромные разрушения и заключать в себе большое насилие, но при этом лелеялась иллюзия о том, что в XX веке они будут весьма скоротечными. Сама стоимость вооружений сделала немыслимой способность цивилизованных государств вынести тяготы затяжной военной кампании, сопоставимой по продолжительности с войной против наполеоновской Франции; считалось так, что сложившейся мировой экономике и налогоплательщику она будет не по силам. В таких условиях европейцы во многом утратили бдительность и перестали серьезно относиться к опасностям войны.

Можно разглядеть здесь даже признаки того, что многим вменяемым европейцам в 1914 году собственная жизнь стала в тягость и в войне они увидели эмоциональную разрядку, уносящую прочь ощущение всеобщего упадка и творческого бесплодия. Революционеров, понятное дело, обрадовал международный конфликт из-за открывавшихся перед ними, о чем они мечтали, профессиональных возможностей. Наконец, стоит напомнить о том, что затянувшийся успех дипломатов на поприще согласования серьезных внешнеполитических потрясений без применения вооруженных сил сам по себе представлял большую опасность. Набор дипломатических инструментов оправдывал себя так много раз, что, когда в июле 1914 года им пришлось столкнуться с более упорными, чем обычно, фактами, их значимость для того времени по достоинству оценили лишь немногие государственные мужи, кого они непосредственно касались. В самый канун конфликта государственные деятели все еще не преодолели затруднений в том, чтобы осознать, почему на очередном совещании послов или даже европейском съезде у них не получается избавиться от досадных проблем.

Корни одного из конфликтов, достигших кульминации в 1914 году, уходили в далекое прошлое. Речь идет о старинном соперничестве Австро-Венгрии и России за влияние в Юго-Восточной Европе. Началось оно в начале XVIII века, но его последняя фаза проходила на фоне форсированного краха Османской империи в Европе, начавшегося с Крымской войны. По этой причине Первую мировую войну можно рассматривать с точки зрения еще одной схватки за османское наследие. После того как в ходе Берлинского конгресса дипломатам Европы в 1878 году удалось миновать один опасный момент, политика Габсбургов и Романовых к 1890-м годам наладилась на основах некоторого взаимного понимания. Такой порядок сохранялся до возрождения русского интереса к долине Дуная, случившегося после провала их имперской политики в Восточной Азии по вине японцев. В тот момент события за пределами империи Габсбургов и турок служили свидетельством возобновившейся агрессивности австро-венгерской политики.

В основе всех тогдашних событий лежал революционный национализм. Движение реформы некоторое время выглядело так, будто оно могло послужить объединению Османской империи заново и побудило народы Балканских стран на попытку отмены положения, навязанного им великими державами, а австрийцы решили поискать свой собственный интерес в обострившейся ситуации. Габсбурги обидели и оскорбили русских аукнувшейся им самим трагедией аннексией в 1909 году двуединой монархии Боснии и Герцеговины; русским не предоставили достойной и равноценной компенсации. Еще одно важное последствие аннексии Боснии и Герцеговины заключалось в приобретении данным государством новых подданных славянского происхождения. К тому времени уже существовало недовольство среди подданных народов двуединой монархии, в частности славян, вынужденных мириться с мадьярским игом. В Вене все больше приходилось учитывать венгерские интересы, и австрийское правительство проявило свою враждебность к Сербии, как стране, у властей которой эти славянские подданные могли бы искать покровительства. Кое-кто из них видел в Сербии стержень будущего государства, объединяющего всех южных славян, и ее правители казались неспособными (и, возможно, не горящими большим желанием) обуздать югославских революционеров, которые использовали Белград в качестве базы для запугивания населения и подрывной деятельности в Боснии.

Уроки истории часто не идут людям впрок; венское правительство слишком поторопилось с выводом о том, что Сербия может сыграть в долине Дуная роль, которую Сардиния играла в объединении Италии. Если, образно говоря, змею не задушить в яйце, считали многие слуги империи, Габсбургам могут угрожать новые территориальные потери. После того как Австро-Венгрия вышла из Германской конфедерации и начался процесс объединения Германии под эгидой Пруссии, а Италия объединилась под главенством Сардинского королевства, советники Габсбургов увидели опасность образования нового государства южных славян (увеличенной Сербии или чего-то иного) с выходом из состава империи областей низовья Дуная. Это означало бы конец Австро-Венгрии как великой державы и к тому же окончание мадьярского господства в Венгрии, поскольку южные славяне потребовали бы более справедливого обращения со своими соплеменниками, остающимися на венгерской территории. Продолжающийся закат Османской империи тогда мог идти на пользу России, то есть державе, стоявшей на стороне Сербии, правители которой собирались сделать все, чтобы не повторился позор 1909 года.

Такую сложную ситуацию усугубляли остальные державы, преследовавшие собственные интересы. Ими двигали выбор, эмоции и формальные союзы. Из всего перечисленного союзы, возможно, играли меньшую роль, чем им приписывали. Усилиями Отто Бисмарка по изоляции Франции и обеспечению превосходства Германии в 1870-х и 1880-х годах была создана система союзов, уникальная для мирного времени. Их общая особенность заключалась в том, что ими определялись условия, на которых одни страны вступят в войну ради поддержки других. И на этом вся европейская дипломатия заканчивалась. Но в конечном счете эти союзы себя не оправдали. Причем они внесли свою лепту в приближение войны, хотя формальные приготовления могли принести какой-то вред, только исключительно если народ его хочет. Но судьбу 1914 года решили совсем иные факторы.