Потерянное царство. Поход за имперским идеалом и сотворение русской нации (c 1470 года до наших дней) - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Плохий cтр.№ 72

В сентябре 1939 года, когда Советский Союз вступил во Вторую мировую войну, он аннексировал западноукраинские и белорусские территории, находившиеся под властью Польши. Присоединение представили как освобождение братских народов от гнета и их воссоединение с собратьями. С тех пор Сталин должен был уравновешивать интересы русского народа, недавно получившего новый статус первого среди равных, с требованиями и ожиданиями меньшинств. Этот баланс окажется наиболее важным для отношений русских, украинцев и белорусов – восточнославянского ядра Советского Союза.

17 сентября 1939 года Красная армия перешла советско-польскую границу и двинулась в центр Польши, уже бывшей под контролем Германии. Вячеслав Молотов, подписавший пакт о ненападении с Риббентропом менее месяца назад, обратился к советским гражданам по радио. Он пытался объяснить то, что многие из соотечественников, не говоря уже об остальном мире, сочли актом открытой агрессии, совершаемой совместно с антидемократическим и антикоммунистическим нацистским режимом. Объяснение Молотова было удивительно простым: Красная армия пересекла границу, чтобы защитить собратьев – восточных славян – украинцев и белорусов, населявших восточные воеводства Польши. Молотов уверял:

От Советского правительства нельзя также требовать безразличного отношения к судьбе единокровных украинцев и белорусов, проживающих в Польше и раньше находившихся на положении бесправных наций, а теперь и вовсе брошенных на волю случая. Советское правительство считает своей священной обязанностью подать руку помощи своим братьям-украинцам и братьям-белорусам, населяющим Польшу¹.

Формулировку предложил Сталин во время ночных обсуждений с послом Германии в Москве Фридрихом Вернером фон дер Шуленбургом, которого он вызвал в свою кремлевскую приемную рано утром 17 сентября. Неделей раньше Молотов сказал Шуленбургу: “Советское правительство намеревалось… заявить, что Польша разваливается на куски и что вследствие этого Советский Союз должен прийти на помощь украинцам и белорусам, которым «угрожает» Германия”². Затем добавил: “Этот предлог представит интервенцию Советского Союза благовидной в глазах масс и даст Советскому Союзу возможность не выглядеть агрессором”³. Немцы протестовали, но Молотов не уступил. “Советское правительство, к сожалению, не видело какого-либо другого предлога, – телеграфировал Шуленбург 16 сентября, – поскольку до сих пор Советский Союз не беспокоился о своих меньшинствах в Польше и должен был так или иначе оправдать за границей свое теперешнее вмешательство”⁴.

Сталин 17 сентября согласился вычеркнуть ссылку на германскую угрозу. Осталось лишь упоминание об опасности, якобы создаваемой распадом польского государства, но от нее предстояло спасти те же народы – украинцев и белорусов. Список тех, кого Советский Союз собирался “спасать”, был неполным. В него не вошли не только евреи, которых было немало на территориях, которые в скором времени должны быть “воссоединены”, но и поляки: советско-германская демаркационная линия, проведенная Молотовым и Риббентропом в августе 1939 года, оставила советской стороне не только этнически украинские и белорусские земли, но и части Варшавского и Люблинского воеводств, населенные в основном поляками. Сталин явно не хотел раздражать Гитлера, говоря, что спасает евреев. Поляков от поляков? Бессмыслица. А вот украинцы и белорусы – другое дело.

СССР давно уже не пытался завоевать расположение украинцев и белорусов в Польше и других сопредельных государствах с целью продвижения мировой революции. С ростом угрозы со стороны Германии он перестал считать представителей этих народов, живших в СССР, союзниками в случае вероятного наступления на запад. Теперь на них смотрели как на потенциальных предателей в случае вторжения Германии. Недавняя угроза такого развития событий возникла в марте 1939 года, когда Германия уничтожила Чехословацкую республику. Правительство Карпатской Украины, бывшей автономии на востоке Чехословакии, объявило о независимости. В Москве усилились опасения, что Гитлер воспользуется этим поводом и объявит СССР войну под лозунгом воссоединения украинских земель. Гитлер решил не разыгрывать против Сталина “украинскую карту” и отдал Карпатскую Украину Венгрии, разгромившей движение за независимость. Но Сталин усвоил урок. Он не хотел больше украинских или белорусских анклавов за пределами СССР и не хотел “делить” какую-либо этническую группу, в частности поляков, со своим новым союзником.

В середине сентября Сталин решил пересмотреть договор и изменить разделительную линию между сферами немецкого и советского влияния в Восточной Европе. Он попросил Риббентропа снова приехать в Москву. Нацистский министр иностранных дел вскоре явился. Советская кинокамера запечатлела его прибытие 27 сентября 1939 года. Риббентроп в длинном кожаном пальто перед советскими командирами вскинул руку в нацистском приветствии. На следующий день Риббентроп и Молотов провели на карте новую линию, которую Сталин подписал синим цветом, а Риббентроп красным. По новому соглашению, Сталин обменял этнически польскую территорию вокруг Варшавы и Люблина на Литву в Прибалтике. Пока это означало, что советская оккупация Польши ограничивалась территориями, населенными в основном украинцами и белорусами. Большинство восточнославянских территорий, в том числе город Львов, который недолго удерживала царская армия в 1914–1915 годах, переходили под контроль Сталина – это было неожиданное воплощение мечты нескольких поколений созидателей русского народа периода империи.

Новые оккупанты с Востока вошли во Львов под символическими знаменами Советской Украины. Это изменение отразилось в именовании подразделений Красной армии, участвовавших в операции, – их назвали Украинским фронтом. В Белоруссии аналогичные подразделения Красной армии составляли Белорусский фронт. Обосновывая вступление СССР во Вторую мировую войну и аннексию вновь оккупированных украинских и белорусских территорий, Сталин обратился к риторике 1920-х годов. Но не только. Это было также частичное возвращение к политике национал-коммунизма и эксплуатация культурных аспектов украинского и белорусского национализма. Осенью 1939 года бывшие воеводства Восточной Польши были объявлены частями Украинской и Белорусской ССР. Оккупация преподносилась как триумф советской национальной политики и выражение дружбы народов. Использование “национальной карты” в западных частях вновь расширенных республик привело к реабилитации части украинской и белорусской культурной повестки, которая впервые была реализована в 1920-х годах.

Но времена изменились. В основе новой советской идентичности теперь лежал русский национализм, и мобилизация других восточнославянских национализмов была обусловлена этой новой реальностью. Законы о включении бывших польских территорий в украинские и белорусские республики потеснили символический статус русских как единственного великого народа в СССР: украинцы и белорусы в этих законах назывались так же. Но некоторые великие народы все же были “равнее” других. И потому Владимир Пичета, ректор Минского университета в 1920-х годах, арестованный в 1930 году и обвиненный одновременно в великорусском шовинизме и белорусском национализме, выйдя из тюрьмы, решил, что в новых условиях обвинение в шовинизме безопаснее, чем в национализме, и в брошюре, написанной для массового распространения, приветствовал аннексию Восточной Польши в духе дискурса дореволюционных времен как воссоединение исторических русских земель.