Потерянное царство. Поход за имперским идеалом и сотворение русской нации (c 1470 года до наших дней) - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Плохий cтр.№ 61

В сентябре 1922 года Ленин, встревоженный нарастанием конфликта между Сталиным и республиками, встретился с некоторыми его участниками, в числе которых были Сталин и лидер грузинских коммунистов Поликарп Мдивани. Ленин хотел обсудить, как нормализовать отношения, и убедил Сталина согласиться с предложенным проектом Союза. В письме к Льву Каменеву, одному из своих соратников, Ленин объяснял свои мотивы: “Важно, чтобы мы не давали пищи «независимом», не уничтожали их независимости, а создавали еще новый этаж, федерацию равноправных республик”⁶. В начале октября 1922 года он направил Каменеву еще одно послание: “Т. Каменев! Великорусскому шовинизму объявляю бой не на жизнь, а на смерть. Надо абсолютно настоять, чтобы в союзном ЦИКе председательствовали по очереди русский, украинец, грузин и т. д.”⁷. О том, что Сталин, Каменев и другие согласились принять идеи Ленина как основу для создания Союза, официально объявили 30 декабря 1922 года – на I Всесоюзном съезде Советов.

Хотя делегаты съезда одобрили ленинское видение Союза, и это было крупной победой советского руководителя, он был не в том положении, чтобы праздновать. 30 декабря 1922 года, прикованный к постели, он лихорадочно диктовал свои заметки по национальному вопросу, сомневаясь в том, что Союз сумеет удержать республики в единстве. Причина была проста: пусть внешне Сталин и согласился с ленинскими пожеланиями, сам Ленин видел в действиях секретаря партии угрозу не только основным принципам Союза, но и своей собственной власти.

Сталин усиливал контроль над непокорными грузинскими коммунистами не только при помощи партийных резолюций – но и грубой силой. Его верный союзник на Кавказе, Серго Орджоникидзе, избил одного из своих противников-грузин. Грузины пожаловались, Сталин создал комиссию, ее председателем стал Феликс Дзержинский, глава ГПУ, входивший в окружение Сталина. Комиссия оправдала Орджоникидзе. 12 декабря 1922 года после долгой беседы с Дзержинским крайне взволнованный Ленин пережил еще один инсульт, несколько дней спустя его частично парализовало, и теперь, не вставая с постели, он пытался объяснить руководству партии, что не так с политикой Сталина и как ее нейтрализовать – реформировать Союз в соответствии с ленинскими предложениями, одобренными прошедшим съездом.

Таким был лейтмотив заметок о национальном вопросе, которые полупарализованный Ленин диктовал секретарям 30 и 31 декабря 1922 года. По мнению Ленина, главная угроза единству его государства исходила не от местных националистов – с ними он надеялся найти общий язык, создав федеральную основу будущего Союза, – а от великорусского национализма, угрожавшего расстроить его планы. Ленин относился к нему как к великодержавному шовинизму и утверждал, что обрусевшие нерусские, как, например, Орджоникидзе (намек и на Сталина), оказывались намного более пылкими носителями этих убеждений, нежели сами русские.

“Тот грузин, который пренебрежительно относится к этой стороне дела, – диктовал Ленин в статье о национальном вопросе, – пренебрежительно швыряется обвинением в «социал-национализме» (тогда как он сам является настоящим и истинным не только «социал-националом», но и грубым великорусским держимордой), тот грузин, в сущности, нарушает интересы пролетарской классовой солидарности”⁸. Казалось, тот факт, что и Сталин, и Орджоникидзе, оба грузины, уязвляли национальные чувства других грузин и ограничивали последних в правах, не играл для Ленина никакой роли. Для него оба представляли Центр – и тем самым были виновны в великорусском шовинизме.

Учитывая опасность, что русская бюрократия, господствующая в партии и в государственном аппарате, могла своей властью угнетать нерусские национальности, Ленин утверждал, что необходима позитивная дискриминация в пользу нерусских республик:

Интернационализм со стороны угнетающей или так называемой “великой” нации (хотя великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда) должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически⁹.

Ленин критиковал государственный аппарат, по большей части контролируемый Сталиным, заявив, что этот аппарат был унаследован от старого режима и потому насквозь пропитан русским великодержавным шовинизмом. Обуздать аппарат можно было, только забрав власть у центра и отдав ее республикам. Ленин был готов заменить предложенный им Союз и модель, одобренную I Всесоюзным съездом, на конфедеративный вариант, в котором во власти центра остались бы только оборона и международные отношения. Ленин считал, что право республик выйти из Союза, гарантированное союзным договором, не могло уравновесить русский национализм. И он внес предложение на следующем съезде реформировать Союз, оставив центру только вышеупомянутые функции.

Конфликт о будущем Союза проходил на фоне резко ухудшившихся отношений между двумя лидерами. Сталин изо всех сил старался изолировать Ленина от остальных руководителей и даже вступил в конфликт с женой Ленина, Надеждой Крупской, обвинив ее в том, что та передает Ленину политические новости и тем самым подрывает его душевный покой и, значит, его здоровье. Сталин оскорбил Крупскую репликой “Мы еще посмотрим, какая Вы жена Ленина”¹⁰, в которой весьма прозрачно намекал на внебрачные связи вождя в прошлом. Узнав об этом, руководитель партии рассвирепел и потребовал извинений. Сталин написал в ответ, что приносит извинения, но не понимает, чего хочет от него Ленин: ведь он просто защищал вождя от лишних потрясений.

Поводов для стресса прибавилось, когда Ленин узнал, что Сталин заполняет своими сторонниками Совет Национальностей Центрального исполнительного комитета. В гневе Ленин попытался заручиться поддержкой Троцкого в борьбе против Сталина, но его зов о помощи остался без ответа. Ободряющее послание грузинским большевикам, продиктованное 6 марта 1923 года, оказалось последним текстом Ленина. На следующий день его разбил очередной инсульт, оставивший его обездвиженным до конца дней.

На XII съезде РКП (б), созванном в апреле 1923 года, Сталин и его сторонники успешно подавили оппозицию, которую возглавили грузины и украинцы.

Христиан Раковский, болгарин по происхождению и глава украинского правительства, в своем выступлении сослался на последние заметки Ленина о национальном вопросе, назвал партийный и государственный аппарат агентами великодержавного шовинизма. Он предложил отнять у центрального правительства девять десятых власти и передать эту власть республикам. Национальный вопрос Раковский определял как ключевой в успехе социалистической революции: “Это есть вопрос смычки революционного российского пролетариата с 60 млн. крестьян-инородцев”¹¹. Сталин не впечатлился, ответив так: “… Поставить великорусский пролетариат в положение неравноправного в отношении бывших угнетенных наций, – это значит сказать несообразность… Ежели мы перегнем палку в сторону крестьянских окраин, в ущерб пролетарским районам, то может получиться трещина в системе диктатуры пролетариата”¹².

Сталин и его сторонники выиграли бой. Вскоре несдержанный Раковский покинет Украину и отправится в почетную ссылку в Лондон в качестве советского посла. XII съезд РКП (б) утвердил политику поддержки нерусских культур в национальных республиках – это была уступка в обмен на отобранные права республиканских правительств и нарушение принципов федерализма. Позицию партии в отношении культурного фронта сформулировал Григорий Зиновьев: