Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939 - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Дж. Эванс cтр.№ 148

По мнению Река, лидеры нацистов «были грязными мелкими буржуа, которые… уселись за стол изгнанных ими хозяев ^[1028]. В отношении немецкого общества в целом он с горечью писал в сентябре 1938 года: «Обычный человек живет как робот, переваривая пищу или засыпая со своей женщиной с выбеленными перекисью волосами, и делает детей, чтобы этот термитник продолжал функционировать. Он повторяет слово за словом заклинания Великого Маниту, доносит на одних и становится объектом доносов других, умирает или погибает, продолжая свое растительное существование… Но даже не это, не наводнение мира неандертальцами так невыносимо. Невыносимо то, что эта орда неандертальцев требует от немногих оставшихся человеческих существ, чтобы те по доброй воле превратились в пещерных людей, угрожая им в случае отказа физическим уничтожением» ^[1029].

Рек осмотрительно каждую ночь прятал свой дневник глубоко в лесу или в полях на своей земле, постоянно меняя место, чтобы его не могло найти гестапо ^[1030].

Особенное отчаяние Река вызывало то, что произошло с молодым поколением аристократии. Посетив как-то раз берлинский ночной клуб в начале 1939 года, он обнаружил, что тот был наполнен «юношами из сельских дворян, и все они носили униформу СС»: «Они веселились, роняя кубики льда из ведерок для шампанского в декольте своих дам и извлекая их оттуда, глубоко засовывая руки, посреди всеобщего ликования. Они… общались друг с другом так громко, что их, наверное, было слышно на Марсе, а речь сплошь была насыщена жаргонными словечками сутенеров времен Первой мировой войны и Добровольческих бригад — в это превратился наш язык за последние двадцать лет.

…Наблюдать за этими людьми означает смотреть на непреодолимую пропасть, отделявшую всех нас от прошлой жизни… Первое, что бросается в глаза, это пугающая пустота их лиц. Иногда в их глазах можно уловить отблеск, внезапную вспышку сознания. Это совсем не похоже на нормальную молодежь. Это типичный взгляд для данного поколения, непосредственное отражение животном, истеричном жестокости» ^[1031].

По его пророческим словам, эти люди «превратят картины Леонардо в гору пепла, если их вождь назовет их развращенными». Они будут «творить еще более страшные вещи, и самое ужасное состоит в том, что они будут абсолютно неспособны даже почувствовать всю глубину собственной деградации». Аристократы древнего и благородного происхождения, негодовал он, принимали бессмысленные титулы и звания от режима, который унизил их, и тем самым пятнали позором свои знаменитые фамилии. «Эти люди безумны. Они дорого заплатят за свое безумие». Традиционный нравственный и социальный порядок был перевернут с ног на голову, и больше всех в этом он винил самого Гитлера. «Я ненавижу тебя каждую прожитую мной минуту, — обращался он к вождю нацистов в уединении своего дневника в августе 1939 года. — Я ненавижу тебя так сильно, что с радостью готов отдать свою жизнь за твою смерть и с радостью встречу свою смерть, если смогу лишь краем глаза увидеть твою, отправляясь вместе в небытие» ^[1032].

Неистовое презрение Река к нацифицированным массам было довольно необычным. Острота и точность некоторых его наблюдений, возможно, отчасти были следствием его крайней маргинальности. Поскольку его заявления о благородном происхождении, сделанные в статье 1929 года в одной мюнхенской газете, были такими же ложными, как и подробности о его корнях среди балтийской аристократии, которые он указал в тщательно сфабрикованном генеалогическом древе. На самом деле он был просто Фрицем Реком. Его дед был хозяином гостиницы, и хотя его отец смог заработать себе достаточное состояние и уважение, чтобы быть избранным в Прусский парламент в 1900 году, он заседал в нижней палате как обычный простолюдин, а не в верхней палате, где сидели наследные дворяне. Сам Рек имел диплом врача, но посвящал большую часть своего времени написанию романов, пьес, журналистских эссе, сценариев для кино и многого другого. Он придумал для себя подробное фантастическое прошлое, включая службу на различных театрах военных действий и даже службу в британской колониальной армии. Все это было выдумкой. Вместе с тем утверждения Река о своем аристократическом происхождении как будто не вызывали подозрений или враждебности в кругах, в которых он вращался. Его позиция подчеркивалась вызывающе высокомерным и надменным поведением на публике. Рек в своей общественной и личной жизни использовал все атрибуты прусского юнкера. Его вера в свой аристократический характер и ценности социальной элиты носителей титулов и культуры, по всей видимости, была совершенно искренней ^[1033]. И сколько бы деталей в его дневнике ни было придумано, ненависть Река к Гитлеру и нацистам была, бесспорно, подлинной ^[1034].

Консерватизм Река был намного более экстремальным, чем у большинства настоящих прусских аристократов. По его горькому признанию, он едва ли разделялся молодым поколением. Немецкая аристократия испытала необычайно резкое разделение поколений в годы Веймара. Старое поколение, лишенное финансового и социального фундамента, который обеспечивало им государство во времена рейха Бисмарка, тосковало по возвращению старых дней. Они относились к псевдоуравнитель-ной риторике нацистов с подозрением и настороженностью. Напротив, молодое поколение презирало старых монархистов за то, что в 1918 году они сдались без борьбы. В начале 1930-х годов в лице нацистской партии они видели потенциальный инструмент создания новой руководящей элиты. Они считали аристократию, к которой принадлежали, не общественной группой, связанной общим понятием чести, но расовым организмом, продуктом столетий селекции. Именно такая точка зрения превалировала в семнадцатитысячном Союзе немецких дворян (Deutsche Adelsgenossenschaft) в начале 1920-х годов, когда он запретил принимать в свои ряды еврейских дворян (примерно 1,5 % от общего числа). Но ее придерживались не все. Дворяне-католики, в большинстве своем проживавшие на юге Германии, находились в стороне от этого процесса расовой сегрегации, и многие из них встали на сторону Церкви, когда Третий рейх начал оказывать на нее давление. Относительно мало людей даже из молодых баварских аристократов последовали примеру протестантов из северной Германии, вступая в ряды СС, хотя многие из них были в рядах оппозиции в годы Веймарской республики. Напротив, они чувствовали себя более комфортно в других правых организациях, таких как «Стальной шлем». Дворяне старшего возраста во всех регионах Германии обычно были монархистами, более того, открытая приверженность восстановлению немецкой монархии была необходимым условием членства в Союзе дворян, пока тот не был ликвидирован при Третьем рейхе. Вместе с тем многих из них привлекала нацистская враждебность по отношению к социализму и коммунизму, их следование принципу лидерства и другие словесные нападки на буржуазную культуру. Для молодого поколения быстрое расширение вооруженных сил предлагало новые возможности традиционного трудоустройства в качестве офицеров. Одно из главных положений нацистской идеологии о завоевании жизненного пространства в Восточной Европе находило поддержку среди многих померанских и прусских дворян, считавших это возвращением к славным дням колонизации Востока их предками. Осознавая необходимость завоевания голосов консервативных групп населения, нацисты часто приглашали молодых дворянских отпрысков стоять рядом с ними на избирательных платформах в начале 1930-х годов. Молодые члены семьи Гогенцоллерн возглавили поддержку нацистов: принц Август Вильгельм Прусский был офицером штурмовиков вплоть до 1933 года, а кронпринц Фридрих Вильгельм призывал людей голосовать за Гитлера и против Гинденбурга на президентских выборах 1932 года ^[1035].