Что за чертовщина - читать онлайн книгу. Автор: Люси Вайн cтр.№ 41

– А что там такое?

Франни отпихивает ее локтем, как бы веля умолкнуть, но тут же идет на попятную и шепотом объясняет:

– Они хотят снести здание, где испокон веков заседает наша «Лига старых перечниц». Но нам некуда больше пойти, и моя милая девочка Делайла хочет их остановить.

Мы встречаемся глазами, и бабуля мне ободряюще кивает. Я поднимаюсь со стула. В стоячем положении мне как-то легче себя контролировать.

– Хорошо, мистер Кэнид…

– Кэнид, – недовольно поправляет он, произнося, собственно, как раз то же, что и я.

– Кэнид, – повторяю я, слыша в своем голосе закрадывающееся раздражение. Этот тип уже начал меня бесить, хотя мы еще даже с ним не пообщались.

– Вы неверно произносите, – снова обрывает он меня.

– Я произношу в точности так же, как и вы.

– Кэнид, – опять говорит он.

– Кэнид!!! – уже ору я в трубку.

Он вздыхает, явно неудовлетворенный услышанным.

– Не стоит так волноваться из-за этого, мисс Факс. Что вам от меня угодно?

Ох, этот ничтожный грубиян!

Взбесившись из-за этой его бесстыжей манеры трепаться вместо того, чтобы откликнуться на зов о помощи, я сперва даже забываю, о чем вообще хотела сказать. Потом все заготовленные слова вдруг разом изливаются у меня бурным потоком.

– Недавно у вас был телефонный разговор с моей коллегой Этель Галдинг по поводу закрытия помещения, в котором мы каждую неделю проводим заседания нашего клуба. Мне бы хотелось поточнее узнать, о чем вы вообще думаете и как такое, черт возьми, могло произойти?! Мы не получали ни официального письма, ни какого-либо уведомления. И у вас нет никакого права так шокировать престарелую женщину, выкладывая ей подобное по телефону! Вы прекрасно сознавали, что ваше сообщение подобно взрыву бомбы, и вы намеренно вывалили это на того, кто однозначно не мог бы вам дать отпор. Как смеете вы так поступать?! Как смеете так нагло разговаривать с такой пожилой женщиной? Как смеете так вот вышвыривать на улицу группу старушек, которым больше просто некуда пойти? По-вашему, такое годится? В нашем районе нет больше подходящих помещений, где мы могли бы собираться. То есть вы просто намеренно уничтожаете наш клуб. Вы имеете дело с живыми людьми, со стариками. Это подло и недостойно с вашей стороны, и вам должно быть стыдно так поступать. Так вот, мистер Кэнид, теперь вы будете иметь дело со мной, а я не такая легкая мишень, как та старушка. Я без борьбы не сдамся!

В эфире повисает долгая пауза, и я сама изумляюсь тому, что только что сказала. Я вдруг оказалась такой неистовой и красноречивой, и такой взрослой. Я чуть не физически ощущаю эти выбросы заряда и мощи по всему телу. Я уже тысячу лет так ни с кем не говорила. А может, и вообще никогда. Я знаю, что все привыкли меня воспринимать безвольным существом, тряпкой – но только не сейчас, не сегодня! Вот уж нет, сэр! Сегодня я встаю на защиту слабых и беспомощных. И я готова осадить этого негодяя! Я чувствую себя могучей и неистовой и способной действительно разрешить эту ситуацию к лучшему.

Между тем мой собеседник, прочистив горло, говорит ледяным голосом:

– Правильно: Кэнид.

Я чуть не взвизгиваю от ярости. Я готова размозжить трубку об пол! Готова молотить кулаками в стену!

Ого, как, оказывается, приятно ощущать в себе разбушевавшуюся дикую ярость! Почему мне никто доселе не говорил, как это офигенно!

– Мистер Кэндис, – со злобным сарказмом продолжаю я, и от этой сквозящей в моем голосе издевки он делается почти неузнаваемым, – я бы хотела, чтобы вы мне изложили, как могли бы мы с вами уладить сложившуюся ситуацию.

Он снова испускает вздох, в котором слышится полнейшее равнодушие. Я мысленно даже вижу, как он расслабляет этот большой, развалистый, отвратный галстук на своей большой, развалистой, отвратной туше.

– Боюсь, мисс Фокс, вы уже не в силах тут что-нибудь уладить. Вам просто следует принять это как свершившийся факт. Мне понятно все ваше страстное негодование, но в данном случае это совершенно неуместно. И если только вы не вознамеритесь выкупить это здание за собственные деньги – хотя здесь следует заметить, что оно не продается, – то к октябрю это строение будет закрыто и полностью снесено. Поскольку все это вас чрезвычайно, по-видимому, огорчает, то я приношу вам искреннейшие сожаления администрации за причиненные вам неудобства. И все-таки хотелось бы обратить ваше внимание, что на самом деле мы посылали вам множество писем и уведомлений. Сперва о наших предложениях по данному вопросу, потом о возможности апелляционного процесса, потом уже о принятии решения как такового. И все наши официальные письма остались без внимания и без ответа.

Постойте! Что?!

– Извините, – говорю я, внезапно потеряв твердую почву под ногами, – но вы совершенно точно никаких писем нам не присылали. Это неправда! Не было никаких писем! Я ничего подобного в глаза не видела! Куда вы отправляли эти вышеупомянутые письма?

Слышно, как на другом конце линии шуршат бумагами, снова тягостно вздыхают – что некогда ему, мол, заниматься моими глупыми бабскими задвигами.

– Так, все письма были отправлены на имя Франсин Фокс, – зачитывает он наконец. – Это единственный имеющийся у нас контакт. Полагаю, это ваша родственница?

Черт!

Я гляжу на Франни, которая с беспомощным видом сидит рядом со мной. Та сразу вопросительно расширяет глаза.

– Секундочку… – бормочу я в трубку и перевожу мерзавца в режим без звука. – Франни, ты в последние месяцы получала письма из городской администрации? – быстро спрашиваю я как можно более ровным голосом. – Насчет нашего здания? О том, что нас выселяют?

Франни насупливается.

– Ну, может, и получала, – пренебрежительно отвечает она. – Кто следит за этой бумажной дребеденью! Если письмо не подписано от руки – значит, в нем ничего не может быть для меня интересного, и я его просто выбрасываю.

– Франни!!! – взрываюсь я, и Сэм, тихонько сидящая между нами, явно чувствует себя неловко. Бабулю же определенно забавляет этот неожиданный всплеск гнева на ее слова, и во мне вскипают отчаяние и досада, мигом выплескиваясь через край. – Франни, перестань сейчас же ухмыляться! – почти что кричу я непривычно высоким голосом. – Мы могли бы что-то сделать, чтобы это остановить! Мы могли бы опротестовать это решение, еще когда его только приняли. Наверняка можно было бы устроить открытые собрания, где общественность могла бы высказать свое мнение или обжаловать решение о сносе. Никто никаких протестов не высказывал – и теперь мы все упустили. Он говорит, что уже слишком поздно. Нас выгоняют. К октябрю здание будет снесено. Почему ты ничего не говорила мне о письмах? Я бы вместо тебя могла их прочитать. Я бы успела с этим разобраться.

Она глядит на меня с сокрушенным раскаянием, и меня сразу охватывает чувство вины.