Венеция. История города - читать онлайн книгу. Автор: Мартин Гарретт cтр.№ 19

Эта технология, может, и дала бы Венеции невероятное преимущество над врагами и соперниками, но основной принцип действия инструмента был уже широко известен, и сделать его не составляло труда. И тем не менее, когда Галилей представил один из своих телескопов дожу, ему предложили значительную прибавку к жалованью. Правда, это предложение должно было вступить в силу только со следующего года, дальнейшие прибавки исключались, и, кроме того, согласие означало, что Галилей обязуется занимать ту же должность пожизненно. Галилей всегда искал место, которое позволило бы ему тратить достаточно времени на исследования, и вскоре сумел договориться о более подходящем варианте с великим герцогом Тосканским. (Хитрый, как настоящий венецианец, он не потерял покровительство Медичи, пока жил в Падуе, а став тосканцем, он оставался профессором в своей родной Пизе до 1592 года.) Некоторые венецианцы пришли в ярость, когда в сентябре 1610-го Галилео переехал во Флоренцию. Теперь-то можно сказать, что ему имело смысл остаться, поскольку в 1630-х Венеция с большей вероятностью смогла бы защитить его от Церкви и инквизиции, чем симпатизирующие ему, но очень подверженные римскому влиянию великие герцоги. Но преподавательские обязанности в Падуе не дали бы ему времени и возможности развить те самые взгляды, от которых его вынудили отречься.

Кампанила стала для венецианцев подлинным символом независимости. Ярким примером тому послужило одно происшествие, случившееся в день торжеств по поводу двухсотлетия падения республики. 9 мая 1997 года восемь вооруженных людей, решив с шумом отметить это событие, захватили паром, заставили переправить и выгрузить свой грузовик на Пьяццетте, протаранили на нем ворота Кампанилы, промаршировали вверх по лестнице, вывесили сверху флаг Святого Марка и объявили себя «солдатами serenissimo венецианского правительства». Не признав указанного правительства, местные карабиньеры принесли длинные лестницы и быстро схватили этих «солдат». Последних повсеместно сочли членами «Лега Норд» или какой-то другой партии сепаратистов. «Лега Норд», впрочем, отказалась от ответственности за инцидент.

Подобные события сложно себе представить в подчиненном музейному распорядку мире Музео Коррер, что напротив Сан-Марко. В 1830 году Теодоро Коррер завещал свою коллекцию городу. Постоянно увеличиваясь, в 1920-х годах она заняла Наполеоновский флигель (Ала Наполеоника) здания Новых прокураций, где при Наполеоне размещался Королевский дворец. В первых его комнатах все еще сохранились признаки дворцового великолепия. В тронном зале, например, можно увидеть неоклассический наполеоновский интерьер работы Джузеппе Борсато и других и фрески (сейчас установленные на панелях), оставшиеся от переустройства уже в постнаполеоновский период в 1814 году. К слову, в числе этих фресок есть и грациозные античные танцовщики Франческо Хайеса. Подобные картины в сочетании с современной мебелью и неожиданно расположенным зеркалом представляют собой идеальное дополнение к работам величайшего из скульпторов-неоклассицистов Антонио Кановы (1737–1822). В коллекции музея Канова представлен хорошо: здесь есть, например, барельефы, которые ему так и не удалось воплотить в мраморе. «Дедал и Икар», показанные на фестивале на Вознесение в 1779-м, заставили Академию изобразительного искусства и скульптуры забыть о возрастных ограничениях и принять Канову в свой состав. Дедал, добрый патриарх, сосредоточенно и уверенно прикрепляет крылья Икару, который оглядывает через плечо удивительную новинку, преисполнившись простодушной гордости и потрясения, что отец действительно собирается позволить ему воплотить мечту своего сердца. Говорить, что эта гордость повлечет за собой его падение, наверное, не имеет смысла, это очевидно; честолюбивый молодой скульптор хочет еще и напомнить о традиционной символичности этих образов: Дедал — это художник, придающий крылья своих надежд и воображения обычной глине, чтобы она могла воспарить почти к небесам. Здесь же хранится и еще более ранняя работа Канова, тоскующие «Орфей и Эвридика» (1775–1777), «Итальянская Венера», и отличающийся той же классической чистотой линий великолепный бюст папы Климента XIII.

В огромном музее можно найти все: от шедевров до диковинок, например соломенную шляпу дожа и золотые manine — ручки, которые использовались для подсчета голосов на выборах (республика любила и умела придумывать для них все более сложные процедуры). Есть прекрасные монеты, портреты, захваченные турецкие знамена, замечательная карта Венеции в перспективе, выполненная Джакопо де Барбари в 1500 году, и на втором этаже практически отдельный музей Рисорджименто, где представлено множество документов и картин, а также фрагменты алтарей, картины, изображающие шествия и пышные встречи прибывших — например, сходящая на берег догаресса Морозина Гримани работы Андреа Вичентино, — и большая галерея других картин отбирают последнюю надежду у тех оптимистов, что надеются осмотреть значительную часть экспозиции за один визит. Картина, у которой задерживаешься дольше всего, это, пожалуй, все-таки «Две венецианки» Карпаччо (зал 38). Их долго считали апатичными куртизанками, лениво глядящими в никуда с балкона в ожидании клиента. Однако в 1970 году выяснилось, что это дамы образцовой добродетели, возможно, мать и дочь. Две голубки, пава и лилия и мирт в вазах на балконе — символы брачной чистоты. На лицах их — выражение благопристойной сдержанности. Но, быть может, еще большего удивления заслуживает тот факт, что полотно оказалось всего лишь нижней частью целой картины. Верхняя часть изображенной на нем лилии нашлась на далеком Малибу, в музее Пола Гетти, на заднем плане «Охотники на лагуне», считавшейся самостоятельной картиной. Мужчины, о которых думают или которых верно ждут эти женщины, должно быть, находятся среди тех, кто стреляет птиц с лодок. Впервые две части соединили на выставке в Палаццо Грасси в 1999 году. Но даже с таким дополнением и в окружении символов добродетели героини могут показаться современному зрителю загадочными — или просто наведут на мысль о том, как скучно быть богатой женщиной в конце XV века в Венеции.

Сан-Марко

Джон Рескин в «Камнях Венеции» приводит фантастическое описание Сан-Марко с Пьяццы:

Многое из того, что завораживало Рескина, включая «греческих лошадей… сверкающих своей золотой силой», было доступно взгляду венецианцев уже в XIII веке. Но первая базилика, насколько известно, представляла собой более скромное здание. Ее построили, когда мощь республики только зарождалась, а достроили и украсили, когда она достигла апогея, и с самого начала базилика существовала именно для того, чтобы прославлять эту мощь. Она возводилась как дожеская часовня, а не собор, и именно здесь происходили такие важные церемонии, как вступление в должность нового дожа. И какой бы простой ни казалась церковь, освященная в 832 году, в ее стенах хранилось бесценное с религиозной и политической точки зрения сокровище — мощи евангелиста Марка.