Федор (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Борис Споров cтр.№ 43

И все бы хорошо, да только так и думалось: а вдруг – и будет до гроба Наденька… И она настолько пугалась, что сердце ее обмирало: она убегала в горницу и падала перед иконами на колени – и плакала, и молила Господа простить ее и даровать дитя в здравии… Бывала на исповеди дважды в месяц, и в храме со слезами молилась перед иконой Божией Матери «Всех скорбящих Радость»; и глотала на исповеди слезы.

А отец Михаил отечески сурово наставлял:

– Не волнуй плод. Молись и веруй – и будет тебе по вере твоей, – и как обычно вставал вместе с ней на молитву.

И все-таки не было дня до конца спокойного.

Она не понимала и не могла понять, а что же все-таки произошло и происходит с Федором. Стал он молчалив и замкнут – да, но ведь за два с половиной года он не сказал и не сделал ни одной глупости… Да, он кропит составы – этот адский круг, гонит сатану, но так ли это неразумно? А, может быть, это и есть разумность?.. И все? В итоге одно недоразумение: Федор ходит в церковь, иногда отстаивает службы, приносит освященной воды, общается с отцом Михаилом, но не исповедуется, не причащается. Что это?.. И она не могла ответить на вопрос, а отец Михаил уклонялся от ответа…

Вот и расширялись зрачки при мысли: а вдруг… Наденька.

А время шло.

Лето выдалось на редкость грибное – и боровых, и солонины. Федор уезжал в дальние леса и привозил грибов неподъемные корзины. В августе пошли осенние опята…

«Наверно много привез. Надо подняться и отварить. Закрыть без приправы, лишь бы закрыть. Зимой все уйдет… Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную, даруй ми здоровую дочку», – и думала обо всем подряд, и повторяла молитву Вера, а сознание так и плыло куда-то, так и плыло…

Под окном вокруг грибов все еще кукарекали сыновья, когда в передней на стуле очнулся и Федор: как сел, так и уснул – проснулся отдохнувшим. Глянул на часы – пора корову доить. Взял полотенце, молочное ведро с водой и ведро с пойлом – и через огород по задворкам.

Он уже выдоил Веселку, когда прибежал Сережа. Помолчал и сказал негромко:

– Папа, мама послала, скорей, папа…

Федор поморщился, отставил ведро с молоком, вытер руки, повесил полотенце сыну на плечо, покачал головой и, не сказав ни слова, ходко и размашисто пошел к дому, точно ему и предстояло принимать роды.

– Федя, началось, – едва выговорила Вера…

И ни один мускул не дрогнул на его лице. Спокойно и все так же размашисто и ходко уходил он в сторону поселка. На «скорую» позвонил с платформы, от дежурного по станции, объяснился коротко и внятно, так что ответили тоже внятно:

– Выезжаем немедленно.

Федор же, непонятно чем руководствуясь, отправился на рынок, где и купил полный пакет отборных фруктов, видимо, для жены в роддом.

А в это время могла бы случиться и авария. Скорая помощь, действительно, выехала немедленно. Но едва машина, сбросив скорость, перевалила на переезд и задние колеса оказались между рельсами, как тотчас и заглохла. И хоть ты что – мертвый номер. Врач и акушерка прихватили свои ноши – и пешком, идти-то рядом – дети руками машут, навстречу бегут… А шофер повозился без толку – и на большую дорогу, чтобы попросить кого-нибудь дернуть.

Именно в это время и вышел состав на обкатку – то и спасло, что не успел набрать скорость: затормозил и остановился буквально в нескольких шагах от машины.

Федор издалека понял неладное и рванул бегом к переезду. Но машина стояла лицом внутрь, невредимая, и людей в ней не было. Федор гневно погрозил составу:

– Сейчас я тебе, сатана! – и быстро пошел по дороге к дому.

Передав Петруше из рук в руки пакет с фруктами, он даже не вошел в дом к жене: налил воды в ведерце, повесил на грудь Георгия и вперед, к дышащему злобой идолищу… И не устоял сатана перед крестом – попятился в обратную сторону.

Когда же Федор возвратился и вошел в переднюю, то застал молодого врача моющим под умывальником руки, – и оцепенел у двери.

– Ну что, Борода, наконец-то дочка… а то мужик за мужиком, – негромко сказал врач.

Губы Федора побелели, скулы напряглись – он молчал.

– Что молчишь? Дочку, говорю, родила жена. И в роддом везти не надо…

– А пальчики на руках все? И без лишних? – тихо спросил Федор.

Врач испытующе глянул на Бороду, помедлил, видимо, о чем-то соображая.

– Пальчики, говоришь? Действительно. А сейчас и посмотрим, – он вытер о полотенце руки. – Ведро воды согреть поставьте, а я посмотрю… пальчики.

«Вот и свершилось чудо тайны: родился человек, будущая женщина и мать, родилась Надежда, – ясно рассудил Федор, чувствуя, как изнутри грудь распирает. – Как, откуда, почему со всеми пальчиками родится человек, и похож почему на родителей своих, и душа в нем воплощена вечная… И это – тайна Духа Святаго, рождение вселенной… И, может быть, первый человек родился в этом доме. А должны люди родиться дома, а не где-то в казенных палатах. Чтобы вырос человек и мог бы сказать: вот здесь я родился. И чтобы дом был заповедан рождением человека, как и его смертью…»

Федор вдруг широко улыбнулся и запел во весь голос:

– «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежа тот лица Его ненавидящии Его. Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси…»

Услышали на улице и затопали по мосту сыновья, и радостно обхватили за ноги, повисли на руках. И тогда все они запели:

«Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою…» А Вера, ослабевшая после родов, слышала их пение, но и улыбнуться не было сил. И в ответ, всхрапнув, закричала новорожденная Надежда…

Крестили дочку – и это по благословению отца Михаила – не тотчас. Крестили в Братовщине, во вновь открытом и освященном храме, после первой литургии, во время которой впервые причастился и Федор. В храме собрались все, а больную старуху-соседку внук привез в коляске.

– Причащается раб Божий Феодор! – внятно возгласил отец Михаил.

И как будто отозвался храм – зашептали:

– Феденьку, Феденьку приобщает…

– И четыре сына за ним…

– Помоги им, Господи…

И крестили Надежду; и воцерковил ее отец Михаил перед храмовой иконой, которая полвека за гобеленом ждала своего часа в доме Петра Николаевича Смолина и его внучки Веры.

Все произошло неожиданнее и проще, чем это можно было бы предполагать. Пока Баханов был в командировке, от него ушла жена. Вместе с ней из комнаты исчезли уют и «архитектурные излишки» – так в шутку он называл настенные и настольные безделушки, которые с детской непосредственностью любила Фрида. Но в остальном – все осталось на своих местах: кое-какая мебель, кое-какие книги и даже стиральная машина и кухонная утварь.