И смолкнет звон мечей - читать онлайн книгу. Автор: Светлана Бернадская cтр.№ 33

— …не может быть слишком большой, — уверенно закончил Грейв и повернулся лицом к рыцарям. — Сейчас все как один набивайте мешки камнями. Маленькими, большими — какие найдете. Когда при отливе вода во рву спадет, мы забросаем ими дно возле моста.

— Но… у нас нет мешков, — возразил кто-то из толпы.

Грейв почувствовал, как гнев застилает ему глаза.

— Так найдите! Используйте в качестве мешков что угодно — палатки, плащи, куртки, хоть портки! Иначе я набью камнями ваши собственные задницы! Через три часа все должно быть готово!

Солдаты ринулись выполнять приказание, а Грейв помешкал еще с минуту, прежде чем присоединиться к ним. Дэн Болтун с тревогой посмотрел ему в глаза.

— Забросаем камнями ров, а дальше что?

— Дальше — штурм. Перейдем по насыпи ров.

— Но лучники…

— В пекло лучников — у нас есть щиты! Солдаты зацепят крюками веревочные лестницы, отобьют лебедки моста. Когда мост опустится, конница сможет ворваться в замок.

— Но… сколько людей погибнет под стрелами, пока мы возьмем мост? — с сомнением протянул Ригер, качая головой.

— Сегодня погибнут многие, — жестко ответил Грейв, — но мы не на бал сюда ехали.

Он повел плечом, чтобы унять ноющую за грудиной боль, сорвал с себя плащ и принялся набивать его камнями.

* * *

Гвен думала, что этой ночью ей так и не удастся сомкнуть глаз, но когда сквозь одуряющую головную боль подкрался сон, ей вдруг послышался лязг металла. Сердце затрепыхалось в груди — не тот ли это сигнал, которого она так ждала? Она вскочила с кровати, подбежала к окну и распахнула его настежь, впустив в комнату холодный промозглый воздух. Звон металла теперь слышался отчетливей. Она не ошиблась. Разглядеть что-либо в темноте не удалось, но звуки, доносившиеся со внутренних дворов замка, не оставляли никаких сомнений: снаружи кипел бой.

Устрашающие крики нападавших смешивались с истошными воплями раненых, а громкое ржание лошадей и цокот их копыт по каменным плитам двора терялись в звонких ударах стали о сталь. Гвен трясущимися от волнения руками зажгла свечу, торопливо натянула платье поверх нижней рубашки, подбежала к двери и без особой надежды подергала ручку.

Конечно, заперто. Она припала ухом к замочной скважине и немедленно услышала шум шагов. Сердце забилось еще чаще — ее скоро освободят!

Но когда распахнулась дверь, радостное ожидание сменилось разочарованием: на пороге стояли рыцари из Чаячего Утеса. Не отвечая на ее вопросы и не обращая внимания на протесты, они схватили ее за руки и потащили по темным сырым коридорам куда-то вниз.

«В подземелье», — с ужасом поняла Гвен, когда потеряла счет ступеням, по которым они спускались все ниже и ниже, пока не достигли длинного узкого коридора. Гвен в отчаянии вцепилась пальцами в кольчугу молчаливого рыцаря, безжалостно сжимавшего ее плечо рукой в латной перчатке.

— Пощадите, — взмолилась она, — не делайте этого… я щедро награжу вас, если отпустите меня к моим людям!

Но рыцарь лишь грубо дернул ее за руку и поволок дальше. Гвен в страхе оглядывалась вокруг — в темноте подземелья, освещаемой лишь тусклым светом факелов, что несли рыцари, она различила целый ряд тяжелых деревянных дверей с железными засовами. «Темницы», — догадалась она, и ноги от страха совершенно ослабели. Но ее не бросили ни в одну из них — рыцари безмолвно волокли ее дальше, пока в конце длинного коридора Гвен не увидела бледного испуганного сторожа со связкой ключей.

— Открывай, — коротко бросил один из рыцарей, и сторож, нервно звякнув ключами, опустился на колени.

Гвен удивленно посмотрела вниз и ощутила тошноту: сторож поднял тяжелый деревянный люк в полу и почтительно отступил в сторону. Вниз уходили каменные ступени, столь узкие, что пройти по ним можно было лишь одному человеку. Один из рыцарей спустился первым, освещая путь. Второй втолкнул следом Гвен, настолько грубо, что она сверзилась бы со ступеней прямо вниз, свернув себе шею, если бы не уперлась руками в широкую спину идущего впереди стражника.

Здесь было тесно, темно и сыро; пахло солью, морскими водорослями и плесенью. Толстая железная решетка с изъеденными ржавчиной прутьями разделяла узкое помещение надвое. Один из рыцарей отомкнул узкую дверцу в решетке, подтолкнул Гвен ко входу, а затем вошел сам.

— Сжальтесь, — в ужасе шептала Гвен, чувствуя, как по ее щекам катятся слезы отчаяния, — прошу вас! Будьте милосердны… не оставляйте меня здесь…

Ее, казалось, никто не слышал. Один из рыцарей поглядел вверх, посветив себе факелом. Гвен проследила его взгляд — вверху было что-то вроде окна, наглухо закрытого ставней. Рыцарь подтолкнул к себе ногой пустое жестяное ведро — судя по запаху, для нечистот, — перевернул его вверх дном и взобрался сверху, пытаясь дотянуться до окна. Помогая себе мечом, он отпер задвижку ставни, и та с шумом распахнулась, впуская в затхлую сырую клетку порыв свежего морского воздуха. Гвен инстинктивно сделала глубокий вдох, но тут же захлебнулась новым потоком слез: рыцарь уже намеревался выходить.

— Прошу вас, — вцепилась она в край его плаща, — не оставляйте меня здесь одну… смилуйтесь!

Но рука в латной перчатке схватила ее за запястье и сильно надавила, заставляя Гвен вскрикнуть от боли и разжать пальцы. Рыцарь вышел, запер решетчатую дверь снаружи на засовы, несколько раз проскрежетал ключ в замочных скважинах, а затем оба стражника повернулись к выходу.

— Прошу вас! — вскричала Гвен в крайнем отчаянии. — Оставьте мне факел! Пожалуйста! Я сойду с ума в темноте…

Один из рыцарей обернулся и посмотрел на нее сквозь опущенное забрало шлема. Поколебавшись, он все же вставил свой факел в крепеж на стене, а затем оба они поднялись по ступеням вверх. Гвен услышала, как сверху захлопнулся деревянный люк, упала на отсыревший соломенный тюфяк у решетки и разразилась горькими рыданиями.

* * *

К полуночи Грейв ощущал смертельную усталость и видел, как падают с ног от изнеможения его люди. Несколько дней утомительной скачки, почти без сна, затем сбор камней, которыми они завалили ров во время отлива, затем бой за мост, изнурительный штурм, во время которого они потеряли не менее трех десятков людей — это лишало людей остатков сил.

Только ярость удерживала его в седле, ярость заставляла судорожно сжимать в ладони рукоять окровавленного меча, ярость придавала мощи его безжалостным ударам, ярость наделяла руки такой силой, что правая прорубала мечом железные пластины вражеской брони, а левая молотом выбивала всадников из седел, сносила головы, расплющивала лица. Под ним был уже третий конь — первые два пали в бою от мечей и копий. Бедро саднило от скользящего попадания между сочленениями доспехов вражеской стрелы, левое плечо горело огнем от удара чьей-то шипастой палицы, смявшей наплечник, голова в шлеме гудела от оглушающего лязга металла и человеческих воплей, но он продолжал разить — до тех пор, пока защитники замка не дрогнули под натиском штурмующих и не смяли свои ряды, отступая все дальше.