– Я попросила всех сотрудников отделения неотложной помощи расписаться на твоем лице, – сообщает Джо. – А пока они это делали, ты храпел. Ты проспал четыре часа.
– Мы любим тебя, Фрэнк, – говорит девушка, сидящая за стеклом.
– Твой папа поправится, – добавляет кто‐то другой.
– Он в эфире, сюжет про него! – говорит администратор и жмет на кнопку пульта, чтобы сделать новости погромче.
– Начинаем утренний выпуск «Проснись, Лос-Анджелес!» с репортажа из Хэнкока, – говорит ведущий. – Прошедшая ночь стала ужасной для этого района. По сообщениям полиции, этой ночью белый мужчина в возрасте приблизительно тридцати пяти лет устроил в четырех торговых точках стрельбу и ранил пять человек.
– Ого! – говорю я.
На экране ненадолго появляется Fiesta Hoy, а потом фото белого мужчины с потухшим взглядом.
– С подозреваемым уже работают детективы и психологи, – продолжает диктор.
– Если бы подозреваемый оказался черным, то его бы застрелили на месте преступления вместо допроса, – говорит Кью.
– Да ладно? – фыркаю я.
– Именно так обычно и бывает, – отвечает Кью.
– Пойду умоюсь.
– Постой, – просит Джо, – дай я тебя сначала сфотографирую.
Она делает кадр.
– Только, пожалуйста, не надо…
– Я не буду, – говорит Джо и прячет телефон в задний карман. Это значит, что она не запостит эту фотку в Snapstory.
* * *
Когда мама вывозит в инвалидном кресле папу, я бросаюсь к ним, чтобы их поскорее обнять.
– О’кей, о’кей, о’кей, – говорит папа, отстраняя меня рукой, как щенка, который хочет его облизать.
– О’кей, о’кей, о’кей, – повторяет за ним мама.
В семье Ли не принято обниматься. Должно быть, объятия для мамы с папой – это проявление животных инстинктов.
– Они писать все твое лицо, – сообщает мне мама, скрывая улыбку, – я расписаться за папу.
– Мам!
– Это Джо начала, – продолжает мама. – Она такой смешной. Особенно для девочка.
– Для девочки? – смеется Джо.
Мы оба закатываем глаза, но вовсе не сердимся.
– Девочка должен быть умный, тихий и спокойный, – говорит мама, – но Джо сумасшедший.
«Именно поэтому она такая крутая», – думаю я. Да к черту все! Это же правда! И я говорю это вслух:
– Именно поэтому она такая крутая.
Папа роняет пакет с вещами, и Кью его тут же поднимает.
– Спасибо, Кью, – благодарит его папа.
– Не за что, мистер Ли.
– Смешное имя – Кью
[29], – говорит папа.
– Я рад, мистер Ли, что вам оно нравится так же, как и мне.
Мы вывозим папу на парковку, залитую утренним солнцем. Мама держит меня за руку совсем как в детстве. Рядом со мной Джо. Кью положил мне ладонь на плечо. Как это ни странно, мне кажется, что сегодня самый счастливый день в моей жизни. Удивительное чувство. Мы сегодня многое пережили, все вместе, впятером. Мой телефон вибрирует: «Ты где? Кью с тобой?» Это Брит. Сегодня понедельник, сейчас у нас алгебра.
– Точно, – говорю я. – Сегодня же учебный день.
– А завтра следующий тест, – напоминает Джо. – Я сегодня не пойду в школу. Надо отоспаться. И тебе советую. Сон перед экзаменом так же важен, как и подготовка.
Кстати, за первый тест я получил 1310 баллов. Неплохо, но для Гарварда этого недостаточно. Джо тогда набрала очень мало – 1280 баллов. А Кью – 1590. До идеального результата ему не хватило всего 10 баллов, и это его очень расстраивает.
– Нельзя просто взять и не пойти в школу из‐за подготовки к тесту, – говорит Кью.
– Именно так я и поступлю, – отвечает Джо.
– Ты действительно сумасшедшая, – заявляет Кью.
Мы смеемся. Но я быстро замолкаю, потому что представляю себе, как Брит сидит в классе и смотрит на мой пустой стул. Она даже не представляет, что я пережил сегодня ночью. И все это из‐за меня. Все из‐за того, что я не пускаю Брит в свою жизнь.
Но разве это не мои родители не дают мне ее впустить?
Я как бы смотрю на нас со стороны: мы впятером идем, у нас все хорошо. Раннее утро, воздух свежий и влажный. Кажется, что все мы счастливы, веселы и открыты для всего, что готов преподнести нам мир. Так почему же мама с папой видят в Брит только белую девушку и ничего больше? Как такое может быть сейчас, когда судьба только что напомнила нам, что все мы равны перед смертью и наша жизнь может оборваться в любой момент?
Родители считают, что Джо – идеальная девушка, хотя на самом деле она далеко не такая. Они считают, что Кью – просто школьный приятель, хотя он мне как брат. Интересно, как тогда они воспринимают меня самого? И кто на самом деле мои мама с папой? Какие они? Того, что я знаю о них (а я знаю не много), явно недостаточно для того, чтобы их понять. В них есть глубины, которые я еще не открыл и, наверное, никогда не открою.
Я понимаю, что на самом деле хорошо знаю всего несколько человек и всего несколько человек хорошо знают меня. Один из них Кью. После всего, что случилось прошлой ночью, в их число официально вошла Джо. Я знаю Брит, но Брит не знает меня таким, каким я был этой ночью. И в этом виноват я сам. Утро неожиданно становится сухим и жарким, а солнце слепящим.
– Пожалуй, поеду в школу, – говорю я. – Только сначала отвезу домой маму с папой.
– Нет, мы ехать в Магазин, – говорит папа.
– Это просто безумие!
– Покупатель ждет, – говорит мама. – И сегодня приехать полиция. Они фотографировать и брать показания.
– Послушайте, можно же взять выходной, – предлагаю я. – Ничего не случится с Магазином за пару дней! В папу же стреляли!
Кью кладет ладонь на мою руку:
– Эй, позволь им быть собой. И сам тоже будь собой.
– Вот и я всегда так говорю! – восклицает Джо.
Они с Кью дают друг другу пять. Удар Джо оказался настолько сильным, что Кью потом еще долго поглаживает свою руку.
* * *
К моему удивлению, мама действительно отвозит папу в Магазин. Кью садится за руль папиной QL5, сначала мы забрасываем Джо домой, а потом едем в среднюю школу Паломино, базу команды «Конкистадоры».
Мы приезжаем в школу к обеду. Я не голоден (я даже не знаю точно, сколько сейчас времени), но все равно отправляюсь в кафетерий.
– Нам надо разделиться, – говорю я Кью.
Он на мгновение задумывается, а потом отвечает: