Консерватория: музыка моей души - читать онлайн книгу. Автор: Лисавета Синеокова cтр.№ 73

- Талли, - после очередной провальной попытки, обратился ко мне Дар. – Представь, что ты смотришь на любимого человека, двигающегося в этом танце, но оказываешься не единственной. А любимый человек отвечает на взгляды соперника, даже не оглядываясь в твою сторону. Предтавь, что все твои надежды на счастье рушатся, что твое сердце покрывается частыми мелкими трещинками от безразличия того, кого ты любишь всем сердцем. А другой, более счастливый, кидает на тебя ехидный торжествующий взгляд, - с каждой фразой его голос звучал все напряженней, будто эта картина сейчас стояла у него перед глазами.

Я судорожно сглотнула и легко задела первую струну. Теперь, представив подобную картину - Даррака, с нежностью смотрящего на другую, улыбающуюся мне с превосходством и презрением - я почувствовала внутри такой ураган, что спокойно играть становилось все трудней. Темп непроизвольно учащался, а вместо нежно-розовых искорок в аметистовом мареве я зажигала багряные, цвета венозной крови, которой сейчас обливалось мое сердце.

Доиграть до конца не получилось. Под наплывом эмоций я слишком сильно дернула очередную струну, та жалобно тренькнула, а я отдернула руки от псалтири.  Тяжело дыша, я, извиняясь, провела по обиженному тонкому медному жгуту указательным пальцем. Тишина зала прерывалась только моим шумным дыханием. Как оказалось, Даррак оторвал смычок от струн секундой позже, чем я перестала играть. Отложив никельхарпу, он поймал мои дрожащие ладони, сжал их и, ухватив подбородок пальцами другой руки, заставил посмотреть на себя.

Вглядевшись в мои глаза, он не стал ничего спрашивать. Только сделал глубокий вдох, медленно, словно успокаивая самого себя, выдохнул и предложил:

- Давай перейдем к другому произведению?

Я кивнула. Сердце наполнила благодарность. Ему не понадобилось ни единого моего слова, чтобы правильно понять ситуацию. Рано. Рано мне еще играть такие эмоции. Вот так, сразу, негатив мне не дается. Лучше переходить к нему постепенно, хотя я бы вообще не хотела к нему переходить.

Остальные произведения я попросила выбрать Даррака. Все-таки маэстро Диармэйд и его работу как начинающего преподавателя будет оценивать.

Оллам спорить не стал и, пролистав сборник, отобрал еще три композиции: колыбельную, мелодию для танца-хоровода и балладу.

- Сегодня прогоним все три, чтобы ты не плавала в нотах, а завтра начнем добавлять эмоции, - произнес Дар, когда я ознакомилась с партитурой.

Я благодарно кивнула. Сегодня мне бы уже не удалось играть музыку души так, чтобы вызвать одобрение моего куратора, чересчур много эмоций было испытано и вложено, за слишком короткое время. Оставшуюся часть дня я наслаждалась красками других мелодий, не отдавая и капли себя, а только знакомясь с музыкальным рисунком произведений.

Двое следующих суток прошли, будто не прерываясь. С самого утра я погружалась в мир музыки вместе с Дарраком, выныривая только на время приемов пищи, за чем оллам бдительно следил. Спокойствия добавлял тот факт, что Грейнна нигде не было видно. Ни с подругой, ни с Даром я этой темы не поднимала, не желая напоминать о неприятных событиях. Подумав, что наверняка он просто отлеживается в своих комнатах, ожидая, когда сойдут синяки и отеки, я выкинула мысли о нем из головы. Такие, как он, не любят показываться на людях в недолжном или уязвимом виде.

Практика оказалась напряженной не только у меня, но и у всех консерваторских ребят. Вместе мы собирались только на обедах и ужинах, завтракали рано и у себя, а вечером, когда приходили в комнаты, сил хватало только на то, чтобы раздеться и доползти до постели. Но никто не жаловался. Ни у меня, ни у ребят и в мыслях не было, что мы едем сюда отдыхать и развлекаться. Мы все с самого начала понимали, что нас ждет здесь усиленная работа над собственным музыкальным даром. И каждый из нас старался изо всех сил, чтобы не вызвать разочарования маэстро Диармэйда, ведь тот, на кого оно направится, больше никогда не получит шанса учиться у первого оллама королевства.

В назначенный день маэстро Диармэйд снова посетил малый зал, в котором мы с Дарраком прочно обосновались. Дверь раскрылась и закрылась с громким, привлекающим внимание звуком, а сам маэстро широким стремительным шагом направился к сцене.

- Утра доброго, молодые люди. Надеюсь, вы порадуете меня сегодня, - произнес он и занял место в первом ряду.

Я бросила вопросительный взгляд на Даррака, тот ободряюще мне улыбнулся уголками губ и занял свое уже привычное место. Я расположилась рядом, устроив псалтирь у себя на коленях. Первым был тот самый полнолунный танец, шедший у нас лучше всего. Даррак кивнул, давая знак начинать, и я с волнением приступила. Эмоцией, что мы договорились первой вложить в эту композицию, была нежность. Нежность легкими движениями ветерка, плавными порханиями кисти направляла мелодию и наполняла ее, смешиваясь с каждым звуком и оттенком. Нежность заполняла каждый сантиметр пространства. Нежность отражалась в глазах жидкого серебра моего партнера. Нежность убаюкивала мое сердце в своих мягких ладонях.

Когда мелодия стихла, маэстро Диармэйд прочистил горло и произнес:

- А теперь сыграйте мне грусть.

Мы с Дарраком снова переглянулись, и я опять потревожила струны с той же музыкой. Но теперь цвета неуловимо поблекли, а лунный свет стал ярче, зажигая тоску в сердце и печаль по неизвестному, едва уловимому.

После грусти маэстро попросил нас сыграть равнодушие и страсть. И если исполнить первое оказалось довольно легко - фоном к мелодии  где-то в моей голове постоянно звучал дрон диджериду - то страсть было играть куда сложней. Ведь музыка души идет от сердца к сердцу, и наполнять собственную душу страстью в такой близости от Дара было настоящим испытанием. Не знаю, сколько раз за время исполнения мне хотелось отложить псалтирь и прижаться губами к губам моего оллама, почувствовать ответный накал чувств в поцелуе, увидеть белое пламя серебристых глаз. Я старалась не смотреть в его сторону, но к концу произведения пальцы стали подрагивать от напряжения, и только чудом мне удалось избежать касаний не тех струн.

Остальные произведения маэстро прослушал в той же манере, указывая, какие эмоции он хотел бы услышать и молчаливо оценивая наши старания.

Пожалуй, самым сложным было играть колыбельную, напитывая ее гневом, ведь это самая последняя мелодия, которую можно приспособить под столь неподходящее  чувство.

Когда весь наш совместный репертуар был исчерпан, я чувствовала себя опустошенной до самого донышка, а пальцы подрагивали то ли от нервозности, то ли от нежданно накатившей усталости. Даррак же, напротив, был спокоен и уверенно смотрел на маэстро. Тот выждал недлинную паузу, постучал костяшками пальцев по подлокотнику, а затем встал и произнес:

- Оллема Таллия, примите мои похвалы. У вас не все получается с одинаковой отдачей и уверенность, но это вопрос практики. Вы меня приятно удивили, - после чего он перевел взгляд на Дара и обратился к нему:

- Оллам Даррак, к вам никаких претензий. Преподавательская работа, проделанная вами за три прошедших дня, достойна высшего балла, - после еще одной короткой паузы маэстро поинтересовался. -   У кого-нибудь из вас есть вопросы?