Консерватория: музыка моей души - читать онлайн книгу. Автор: Лисавета Синеокова cтр.№ 28

Услышав последнюю фразу, он расхохотался и кивнул:

- Хорошо, оллам Кеннет, так и быть. Но только ради скрипки. Другому и дышать бы на нее не позволил, но раз вы один из немногих, радеющих за души инструментов, так и быть: дайте красавице спеть.

С этими словами мастер-кладовщик поднялся из кресла и прошел к застекленной полке. Отодвинув  предохраняющее от попадания пыли стекло, он взял скрипку обеими руками, развернулся и направился к Кеннету, остановился перед другом, держа на вытянутых руках инструмент, предлагая тому прикоснуться к нему.

Кеннет бережно, словно новорожденного ребенка, принял скрипку у мастера и, кажется, даже задержал дыхание, любуясь ее плавными линиями и изгибами. В глазах оллама горел восторг. Я подошла к парню и подала ему только натертый канифолью смычок. Он принял его, не отрывая взгляда от инструмента в своих руках. Встал. Плавным движением, положил скрипку себе на плечо, наклонил голову, чтобы зафиксировать инструмент. Ласкающим движением прошелся ладонью по грифу. Прикрыл веки и нежно коснулся смычком струн, одну за другой, после чего распахнул глаза, одновременно прервав звучание, и выдохнул:

- Идеально настроена!

- Обижаете, оллам! – ворчливо ответил ему мастер, с интересом наблюдая за дальнейшим развитием событий.

Кеннет улыбнулся и уже уверенней опустил смычок на струны, подсказывая той мелодию, старую, как и сама скрипка, и такую же красивую.

Объемный богатый голос инструмента заполнил пространство. На одном из концертов я слышала, как должна звучать подобная скрипка: полно, чисто, сочно, будто легкий ветер. В голосе этой добавилось что-то еще, как будто какая-то сдержанность, но это совершенно не портило звучания. Так прекрасный цвет глаз не портит поселившийся в них грустный опыт, но делает их более загадочными. Как от подобных глаз невозможно отвести взгляд, так и от звука этой скрипки невозможно было оторваться: хотелось пить звучание большими глотками, смакуя каждый. Хорошо известная мелодия разливалась в воздухе отсветами Лунного Рубина на золотой нити. Песня о потухшей любви то яростно сжимала сердце, не давая возможности вздохнуть, то отпускала, шепча прощальные слова, омывая пространство багряной пеной волн былых чувств. Ведь преданную любовь не воскресить в былом ее обличье: зачастую она гаснет и исчезает, оставляя шрам на сердце. Прекрасная мелодия завершилась на прощальной ноте, отпускающей душевную боль, чтобы дать возможность сердцу родить новое чувство.

На какое-то недолгое время пространство мастерской заполнила тишина. Мастер Имон задумчиво смотрел сквозь Кеннета, как будто погрузился в размышления так глубоко, что не сразу заметил угасание звука. Мы тоже не спешили нарушать атмосферу: каждый просто продолжил свое прерванное занятие. Сворачивая очередную струну, я посмотрела на Нию. Подруга задумчиво смотрела на  Кеннета, по-прежнему удерживающего скрипку в прежнем положении и не отрывающего взгляда от солнечной девушки. Я опустила глаза на собственные руки. Кольнуло чувство, будто подслушала чужой очень личный разговор.

Вдруг мастер кладовщик громко вздохнул и произнес:

- Хорошая мелодия, оллам Кеннет, но уж больно печальная. Сыграйте чего-нибудь повеселей.

Парень улыбнулся и разорвал зрительный контакт с Нией.

- Повеселей? Повеселей – это запросто! – ответил он и резким движением вернул смычок к истосковавшимся струнам.

И заискрилась мелодия совсем другого характера. Солнечный Гелиодор на серебряной нити играл маленькими зайчиками утреннего ласкового светила, перепрыгивающими с места на место, зовущими, дразнящими, смеющимися и играющими в прятки. Тоже довольно известная мелодия, «Весенняя пора» Гельера, против воли вызывала улыбку, а манера исполнения отдельно взятого скрипача и вовсе заставляла в голос смеяться: Кеннет кривлялся, подмигивал и многозначительно поигрывал бровями, вызывая не только девичий хохот, но и едва сдерживаемую улыбку старого мастера.

В три часа пополудни мастер Имон, как обычно, выставил группу поддержки оллама Берглунда вон из мастерской, по обыкновению заявляя, что он де тут вообще-то наказание отбывает. Вежливо попрощавшись с мастером и махнув другу, мы разбрелись по разным сторонам: Ния и Кейдн – в общежитие, им было безразлично, где готовиться к завтрашним занятиям. А мы с Делмой - на третий этаж. У подруги с ее соседкой по комнате, виолончелисткой, был составлен график: когда одна занималась в комнате, второй приходилось это делать в консерватории, ну а мне, понятное дело, ничего другого не оставалось. В мою комнату рояль бы не поместился, даже если бы он у меня был.

Прежде чем разойтись по кабинетам, я остановилась и обратилась к подруге:

- Дел, постой, - девушка повернулась и вопросительно посмотрела на меня. – Завтра намечается день открытых дверей на исполнительском. Не хочешь сходить вместе со мной?

В ясных голубых глазах девушки блеснуло понимание. Она улыбнулась и согласно кивнула.

- Конечно, Талли.

Поблагодарив ее на прощание улыбкой, скрылась за дверьми музыкального кабинета, плотно прикрыв за собой створку.

Вечером в комнате, уже после собственных занятий и ужина в кругу одногруппников, живо обсуждающих предстоящее нам завтра событие, отметила непривычную задумчивость соседки: ее обыкновенная рассеянность достигла прямо таки огромных размеров, вещи валились из рук, она то и дело замирала, устремляя отрешенный взгляд в окно.

- Ния, что-то случилось? – не выдержала я, когда, стоя посреди комнаты, девушка в очередной раз выпустила из руки яблоко, которое уже не весело, как в первый раз, а очень даже недовольно покатилось под мою кровать.

- Что? – повернулась ко мне солнечная девушка.

- Что происходит, Ния? Ты уже в третий раз роняешь этот несчастный фрукт, – снова задала я вопрос, наклоняясь и поднимая трижды пострадавшего.

- Нет, все хорошо. Просто устала, наверное, - ответила подруга и села напротив, на свое спальное место.

- Уверена? – сочла нужным уточнить я.

- Конечно, просто задумалась. Надо поспать, - выдала невероятно логичное заключение оллема и снова отрешилась от происходящего.

Протерев несчастное поникшее яблоко, со смаком откусила кусок от его зеленого бока. Громкий звук не привлек ни малейшего внимания со стороны соседки. Вздохнув, решила не теребить подругу - расскажет, когда сама захочет – а доесть витаминизированное, незаслуженно трижды обиженное яблочко.

Следующий день был очень волнительным: нам предстояло определиться с новым инструментом, знакомство с которым будет происходить с самых азов. Конечно, официально студентам-первокурсникам на это давался месяц, но оказалось, что лучше это сделать как можно скорей, потому что если с инструментом проблем не возникло бы в любом случае – закрома мастера Имона были невероятно обширны и богаты – то с преподавателями дело обстояло с точностью до наоборот. Оставшееся время они, и так нагруженные, всеми силами отбрыкивались от бонусных учеников: такая вот ежегодная игра «кто отобъет себе более свободный график».