Консерватория: музыка моей души - читать онлайн книгу. Автор: Лисавета Синеокова cтр.№ 27

- Той весной мама оправилась после долгой болезни, и в наш дом снова вернулся смех.

Маркас Двейн благодарно кивнул и отпустил меня.

На сегодня это было последнее занятие, и я отправилась на обед, чтобы после него и небольшого перерыва снова вернуться на третий этаж к уже хорошо знакомому роялю. Режим дня у меня уже вполне устоялся и как нельзя лучше устраивал меня. За эту неполную неделю Ния потихоньку снова становилась собой: солнечной улыбчивой девушкой, при появлении которой даже самые мрачные тучи чужого настроения рассеивались. Грейнн это время не давал о себе знать и как будто нарочно исчез из ее поля зрения. Слухи доносили, что отек и синяк сходят довольно активно, возвращая парню его первоначальный облик. Ния слушала рассказы о нем спокойно и с вежливой улыбкой на лице, если находились доброжелатели поделиться новостями, и даже благодарила, но было видно, что ей состояние физического здоровья лучшего исполнителя одноименного факультета безразлично. Поговаривали, что увечный не остался без женского участия и утешения, но и это не огорчало подругу. Она как будто вычеркнула этого человека из жизни, снизив его значимость до уровня знакомого знакомых и так еще пару раз. С того памятного первого учебного дня Ния больше ни разу не заплакала.

Обед, как всегда, прошел в теплой компании соседки по комнате, Делмы, Кеннета и Кейдна, последний был парнем довольно молчаливым, но если уж говорил, то непременно попадал в самую суть; полезное качество для музыковеда.

После приема пищи мы все компанией уже традиционно шли в кладовую мастера Имона, который привычно встречал нас нарочито-недовольным прищуром:

- Оллам Кеннет, опять вы привели свою банду!

- Что вы, уважаемый мастер Имон, какая из них банда! Поглядите, какие лица честные - сплошное расстройство! - с улыбкой ответил скрипач.

- Знаю я эти честные лица! Небось, перед зеркалом полдня репетировали, - проворчал старый мастер и улыбнулся: - Проходите уже. Для всех работа найдется.

У мастера-кладовщика, как мы выяснили, было непреложное правило: в мастерской бездельником и зевакам делать нечего. Так что оставаться он разрешал только при условии, что наши праздные глаза и руки будут заняты пусть и самой мелкой, но работой. Кладовщик с уверенностью утверждал, что все зло берет свое начало именно из праздности. Мы не возражали, тем более, что девочкам трудной работы мастер Имон не давал - так, для порядка и успокоения собственной совести: перебрать и рассортировать струны, аккуратно их смотать, на крайний случай пыль протереть, самая сложная работа доставалась, конечно, Кеннету, но тот не жаловался. Ему, как и нам, было интересно. Мы как будто находились в царстве инструментов, где, казалось, сам воздух дышал идеей музыки, а частицы душ мастеров, витали в пространстве, наблюдая за нами. Мастер-кладовщик по мере работы делился с нами историями своих подопечных, с любовью оглядывая их целиком и каждого в отдельности. Многие инструменты не были примечательными и требовали просто заботливого регулярного ухода, другие же были старыми и прошедшими богатый жизненный путь, но, благодаря заботливым рукам, не потерявшими свой звук и смысл существования.

- Уважаемый мастер Имон, - Кеннет обращался к кладовщику только в этой манере. Подхалимством тут даже не пахло, просто при более близком знакомстве парень проникся к старому мастеру действительно безграничным уважением. Впрочем, это было обоюдным действием: кладовщик, считавший, что скрипач-третьекурсник постоял не только за честь девушки, но и музыкального инвентаря, относился к нему со всей благожелательностью и ворчал исключительно по-доброму, больше для отвода глаз. Так что теперь можно было с уверенностью говорить, что Кеннет Берглунд имел налаженные контакты со всеми самыми важными для комфортного пребывания в консерватории людьми. – Давно хотел спросить вас о той скрипке на верхней полке.

С этими словами парень указал на предмет своего интереса: старую мастеровую скрипку, стоящую на застекленной полке слева от нас.

- А что с ней, оллам? – искоса бросив взгляд на инструмент, хитро спросил мастер-кладовщик.

- Вот это я у вас и хотел узнать, уважаемый мастер. Почему такой прекрасный инструмент пылится под стеклом, а не живет в руках умелого скрипача? – ответил студент.

Переглянувшись, мы притихли и стали прислушиваться. Интересно было всем. Эта старая скрипка притягивала к себе внимание с первого шага в мастерскую, она была и вправду очень необычной и с виду совершенно целой.

- Ах, вот оно что, - понятливо поиграл бровями мастер Имон. – Эта скрипка действительно очень старая. Ее изготовителем был мастер Стайофан еще два столетия тому назад. Сколько знаменитых скрипачей повидала она на своем веку! – мастер замолчал, предавшись внезапно нахлынувшей ностальгии, такое с ним случалось.

- Но почему она оказалась здесь? – решил вернуть его к рассказу наказанный.

- Причина проста и прозаична, как жизнь. Ее последний владелец, безмозглый балбес, как-то напился и в порыве печали и неизбывного горя по ушедшей возлюбленной от тоски и безысходности не придумал ничего лучшего, как шарахнуть бесценным инструментом. И вот что я вам скажу, олламы и оллемы: правильно та девица сделала, что ушла! Это ж каким идиотом надо быть, чтобы скрипку Стайофана ударить о стену! Да лучше бы головой приложился, все равно мозгов в ней отродясь не водилось!

К концу своей пламенной речи мастер Имон негодовал так, будто ему только вчера принесли незаслуженно покалеченный инструмент.

- Я несколько лет восстанавливал эту красавицу. Но, боюсь, она уже никогда не будет петь так, как прежде, - старый мастер с неподдельной горечью покачал головой.

- А этот молодой человек тоже учился в консерватории? – спросила Ния, чтобы отвлечь мастера, собирающегося, кажется, впасть в меланхолию.

- Нет, слава небесам! Это был какой-то избалованный богатенький мальчик, даже не оллам. Естественно! Оллам бы себе такого обращения с инструментом не позволил! Хотя, в этом я начинаю сомневаться, - последнюю фразу мастер Имон пробурчал себе под нос едва слышно.

Я тяжело вздохнула. Мастер Вилей Имон был редким обладателем золотых рук. К нему везли инструменты, нуждающиеся в ремонте, не только с окраин, но и из столицы. Он как будто чувствовал каждый инструмент, улавливал его настроение, предугадывал, каким должно быть восстановленное звучание. Непроизвольно я вспомнила своего старого черного друга, покинутого черного лебедя. Этот рояль был старым, очень старым и довольно долго пребывал в совершенно ужасных для подобного инструмента условиях, но почему-то казалось, что если бы мастер Имон взялся за его реставрацию, то лебедь снова встал бы на крыло. Но к чему травить себе душу, гадая о несбыточном? Я попыталась отодвинуть мысли о старом любимом рояле, тем более, что было к чему прислушаться: Кенннет убеждал мастера дать скрипке шанс снова подарить свое звучание миру, мастер сопротивлялся, но довольно вяло и с интересом поглядывал на вдохновленного идеей оллама.

- Прошу вас, уважаемый мастер Имон! Не скрою, мне хочется попробовать хотя бы подержать инструмент столь знаменитого мастера в руках, но ведь и инструменту хочется звучать. Прошу ради нее, ради скрипки! Ведь больно слышать, как она молчит! – Кеннет был очень убедителен. А судя по лукавому прищуру мастера, особо убеждать его и не надо было.