Литовское государство. От возникновения в XIII веке до союза с Польшей и образования Речи Посполитой и краха под напором России в XIX веке - читать онлайн книгу. Автор: Павел Брянцев cтр.№ 126

Вот для убеждения этого могучего русского князя к согласию принять унию иезуиты и подготовили Ипатия Поцея; инициаторы унии тем более рассчитывали на Поцея, что он приходился сродни Острожскому и был уважаем им. И действительно, как только Поцей получил сан епископа, немедленно вступил в переписку с князем относительно соединения церквей. В письмах своих к Константину Константиновичу Поцей выставлял себя глубоко преданным православию и ни одним словом не обмолвился, что он приверженец папства. Очевидно, Поцей начал эту переписку с князем Острожским с тою целию, чтобы узнать мысли своего родственника относительно унии. Но из переписки оказалось, что князь не одобряет той унии, какую имел в виду сам Поцей. Когда дело коснулось вопроса о соединении церквей, то Константин Константинович, признавая западнорусскую церковь не только национальною, но и частию вселенско-восточною, заявил Поцею, что он, Острожский, тогда только признает унию законною, если она, после гласного соборного обсуждения, будет признана и греческими патриархами, и московским митрополитом с русскими епископами. Поэтому князь посоветовал Поцею съездить в Грецию и в Москву и там сначала поговорить об этом предмете. Но Поцей, увидавши, какой унии желает его родственник, сильно был поражен этим, а потому наотрез отказался ехать и в Грецию, и в Москву. Относительно поездки в Москву он, между прочим, написал еще следующее: «Туда страшно ехать с такими вопросами, там с тобою не будут долго разговаривать, как раз угодят под кнут и жив не останешься; да, впрочем, – заключил Поцей, – зачем ездить в чужие земли, когда везде веруют правильно». Этим и кончилась переписка Поцея с Острожским.

Составление акта на унию; поездка Кирилла Терлецкого и Ипатия Поцея в Рим с этим актом. Действия Острожского. Пребывание Терлецкого и Поцея в Риме. Не успевши привлечь князя Константина Константиновича Острожского на свою сторону, иезуиты уговорили русских епископов и без Острожского составить акт на унию, выбрать депутатов и отправить их в Рим к папе с просьбою о принятии всей западнорусской церкви под его апостольскую руку. 12 июня 1595 г. акт на унию действительно был составлен (а где – неизвестно), и под ним, между прочим, подписались митрополит Михаил Рогоза, Кирилл Терлецкий – епископ луцкий, Ипатий Поцей – епископ владимирский, Гедеон Болобан – епископ львовский, Дионисий Збируйский – епископ холмский, Леонтий Нельчицкий – епископ пинский, Григорий (в монашестве Герман) Загоровский – викарий Полоцкой епархии, Михаил Копыстенский – епископ перемышльский и архимандрит Кобринского монастыря Иона Гоголь. Затем выбраны были два депутата: Терлецкий и Поцей и отправлены к королю Сигизмунду III, а тот в конце сентября того же года послал их к папе в Рим.

Отправляясь в Рим, Поцей написал письмо к Константину Острожскому, в котором извещал князя обо всем случившемся. Острожский, получив письмо Поцея, пришел в страшное негодование; он немедленно разослал послание во все епархии западнорусской церкви. В этом послании князь с глубокою скорбию извещает православных об отступлении от веры отцов как митрополита, так и остальных пяти епископов. Восхваляя православную церковь, как единую истинную, вселенскую и апостольскую, Острожский в своем послании просил всех ее последователей как можно теснее соединиться между собою для борьбы с латинскими кознями ^[262].

Послание Острожского произвело сильное волнение между православными. Они стали составлять съезды и готовиться к борьбе.

Когда об этом волнении узнал Сигизмунд III, то по совету иезуитов от себя разослал ко всем православным Речи Посполитой универсал, в котором, во-первых, объявлял официальным образом об унии, а во-вторых, старался успокоить их тем, что от подчинения папе они ничего не потеряют, – напротив, получат еще огромные выгоды. В заключение Сигизмунд III просил всех православных последовать примеру митрополита и тех епископов, которые уже признали унию. Но этот универсал, как и следовало ожидать, еще более усилил волнение между русскими.

Между тем поднятое Острожским волнение среди русского населения по поводу унии сильно перепугало митрополита Рогозу и Гедеона Болобана. Вследствие этого они оба решились оправдаться пред русским народом: митрополит Рогоза в оправдание свое разослал от себя послание ко всей православной церкви Речи Посполитой с извещением, что он, митрополит, решительно не причастен унии и что все, что о нем по этому делу говорят и пишут, есть сущая клевета. Но ему никто не поверил, так как против него было очень много явных улик. Гедеон же Болобан в этом отношении поступил энергичнее своего начальника: он, лишь только увидел, что дело унии принимает неблагоприятный оборот, сам лично явился во владимирский городской суд и тут, в присутствии Константина Константиновича Острожского и многих русских дворян, подал заявление об измене православию митрополита и епископов, при этом изложил и всю историю унии, свою же подпись под актом на унию объяснил так: будто ему Терлецкий и Поцей, вместе с митрополитом Рогозою, дали подписать чистый бланк, на котором, по их словам, должна быть написана жалоба к королю о притеснении православных, а между тем, как оказалось потом, написали на этом бланке акт об унии. Правду ли говорил Гедеон – хорошо неизвестно, но ему поверили и тогда же, между прочим, порешили составить собор для осуждения и низложения митрополита и тех епископов, которые приняли унию. В это же время и Михаил Копыстенский отказался от унии, но подробности сего дела хорошо неизвестны.

В начале июля 1595 г. Острожский отправил грамоту к восточным патриархам, в которой, извещая их о поступках митрополита и епископов, просил разрешения на открытие предполагаемого собора. В конце августа от патриархов был получен ответ. Патриархи разрешали Острожскому открыть собор под председательством Гедеона Болобана. При этом александрийский патриарх назначил от себя представителем на соборе своего великого протосанкелла, бывшего ректора Острожской академии, Кирилла Лукариса, а константинопольский – своего великого протосанкелла Никифора ^[263]. Причем срок открытия собора они назначили 6 октября, а место открытия – г. Брест.

Между тем Поцей и Терлецкий, отправленные в Рим, прибыли туда в начале ноября 1595 г. 15-го числа того же месяца они представились неофициально папе Клименту VIII. Тот принял их ласково, позволил поцеловать ногу и сказал: «Вы с дороги утомились, отдохните, делом займемся после». Им отвели помещение в самом Ватикане; тут они пробыли без дела более пяти недель: только 23 декабря приступили к делу. В этот день Поцея и Терлецкого повели к папе для официального представления. Аудиенция происходила в самой роскошнейшей зале Ватикана, именно той, где принимают государей. Когда ввели русских епископов, то Климент VIII в это время был уже в зале и сидел на драгоценном троне, под балдахином, во всех своих папских регалиях; около него стояли кардиналы, архиепископы, множество знатных светских лиц и высших путешественников. Увидавши папу, Кирилл Терлецкий и Ипатий Поцей пали ниц и не прежде встали, как им приказано было. Затем их подвели к трону святого отца, где они, «скрестивши на груди руки и затаив дыхание, – по словам одного хронографа, – опустились на колени пред троном и с благоговейным трепетом поцеловали кончик папского башмака (туфли)». Поднявшись же на ноги, епископы подали папе акт о подчинении западнорусской церкви его апостольской власти. Папа приказал тут же прочитать его. Акт этот написан был по-русски и прочитан на этом языке. Читал его находившийся при этом посольстве виленский каноник Евстафий Волович. Содержание сего акта было следующее: «Мы поручаем от нас, митрополита и всех русских епископов, двум из братий наших: епископу владимирскому и берестейскому и епископу луцкому и острожскому принести достодолжное повиновение вашему святейшеству, если ваше святейшество благоволите за себя и своих преемников утвердить ненарушимость отправления таинств и богослужебных обрядов, по уставу нашей греческой церкви, в том виде, в каком она находится в настоящее время». По окончании русского чтения то же было прочитано и по-латыни. В ответ на это одним из кардиналов от имени святого отца прочитана была речь, в которой Климент VIII благодарил всех русских епископов, подписавшихся под актом на унию, за их желание подчиниться римскому престолу и при этом выразил глубокое сожаление о том, что есть еще много православных, которые держатся древних заблуждений. Затем Ипатий Поцей громко прочел исповедание веры, составленное по поручению папы другим кардиналом. Суть этого исповедания состояла в том: а) что Дух Святой исходит от Отца и Сына (filioque); б) что таинство евхаристии можно совершать и на пресном хлебе, как и на квасном; в) что умершие с покаянием, но не успевшие принести плодов, достойных покаяния, в загробной жизни проходят чистилище; г) что папа есть наследник святого Петра, наместник Господа И. Христа, видимый глава церкви и стоящий выше всей вселенной; д) что римская церковь есть единая святая, вне которой нет спасения; е) что папа имеет право раздавать дары спасения в виде индульгенций; ж) что постановления Флорентийского собора и Триденского обязательны для всех, как канонические; з) что, наконец, все еретическое, схизматическое (православное) и не признающее римской церкви и ее первосвященника проклято. Исповедание это было прочитано сначала по-латыни, а потом по-русски. При этом Поцей и Терлецкий дали торжественную клятву, что они неуклонно будут соблюдать догматы сего исповедания, затем они подписали это исповедание. После этого Поцей и Терлецкий снова поклонились папе в ноги и, снова поцеловавши кончик папского башмака, удалились в свои покои. 24 декабря, накануне Рождества Христова, русские епископы были на вечерне в храме Св. Петра. Богослужение совершал сам Климент VIII со всеми кардиналами, находившимися в Риме.