Вести о Япан-острове в стародавней России и другое - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Ермакова cтр.№ 30

Особое внимание уделялось поэзии — как известно, «японизм» в России принял прежде всего поэтические формы, и чуть ли не каждый российский поэт первого двадцатилетия прошлого века так или иначе отдал дань японской поэзии, составив себе представление о ней именно по ранним литературным адаптациям и пробам стиховедческого осмысления. Здесь тоже можно назвать немало публикаций — например, «Маленькая антология. № 1. Китай и Япония в их поэзии, СПб., 1896», переводы Н.И. Познякова (1898) и его брошюра «Японская поэзия» (1905), переводы «Песен ста поэтов» в том же 1905 г., «Импрессионизм как господствующее направление японской поэзии» Ямагути Мойти (1913) ^[165], «Японская поэзия» Г. Рачинского (1908 и 1914) ^[166] и многое другое.

Желание ввести японскую литературу в круг российского чтения и вообще сделать ее частью культуры страны явствует не только из стремительного роста числа переводов того времени, но и из обилия очерков о японской литературе. Достаточно назвать, например, очерк «Народный эпос и лирика в Японии» (журнал «Изящная литература», 1885), краткую статью К. Петрова «Японская литература» («Вокруг света», 1886), очерк с тем же названием в журнале «Мир Божий» 1899, «Народная японская поэзия» («Новый журнал иностранной литературы», 1904) — изданий этого рода выходило тогда немало.

Самой академической работой в этот период было, надо думать, издание астоновской «Истории японской литературы», вышедшей в 1904 г. во Владивостоке в переводе В. Мендрина под редакцией Е. Спальвина (с предисловием переводчика и комментариями Е. Спальвина, вносящими отдельные уточнения и осовременивающими монографию У. Дж. Астона, — первая профессиональная работа в этой области).

Богатая и сложная книга Астона, вероятно, содержала много материала, не вполне удобопонятного «простому» любителю, зато понятные места из этого перевода астоновской книги, и прежде всего рассеянные там и сям личные оценки, стали цитироваться в российских изданиях чаще других. Так, в работе Н.И. Познякова вслед за Астоном утверждается, что японская поэзия «богата скорее древностью, чем содержанием, образами и вообще внутренними достоинствами» ^[167].

Небольшая книга Н.И. Познякова вообще выдвигает немало фундаментальных положений. Во-первых, автор подводит черту под поверхностным японизмом конца XIX — начала XX в.: «Прежний ничтожный мелкий интерес к Японии или, вернее, только к некоторым ее производствам — лакированным шкатулкам, черепаховым портсигарам, разрисованным тростям и веерам — должен замениться, да и заменился, интересом более глубоким и живым — интересом к духовной жизни японцев. А так как литература того или иного народа есть несомненное и наиболее верное отражение духовной жизни его, то, само собой, должен пробудиться и возрастающий интерес к японской литературе вообще и к японской поэзии в частности».

Привычная для нас убежденность российского автора в приоритете литературы над всем остальным в духовной жизни народа, вероятно, вызвала бы немалые сомнения среди его японских современников, да и теперь японская культура не стала литературоцентристской, а поэзия не только не считается божественной, но, напротив, среди иных литературных жанров занимает далеко не самое высокое место.

Однако для западного и русского читателя логос превыше остальных типов нематериальной деятельности, и Позняков объявляет о пришествии нового явления: «Появилась — как из-под земли выросла — пред русским читателем и японская литература, о существовании которой едва ли кто-либо предполагал; но о несомненности ее свидетельствует историческое исследование».

Необходимость встроить японскую поэзию в литературные горизонты времени, естественно, встречает множество различных методологических трудностей, вовлекая автора в разные поэтологические ловушки.

Довольно подробно и схематически верно излагая самые общие этапы истории японской поэзии, Н.И. Позняков примеряет японскую поэзию к русской, красоту ее поверяет звучанием русского стиха. Например, в книге Астона он нашел перевод драмы традиционного японского театра Но «Такасаго»: «Я намеревался воспользоваться переводом этого но и пересказать его в стихах; но мне это решительно не далось… Откровенно сказать, мне было жаль изящного русского стиха, мелодичных русских размеров и звучных рифм — жаль было пригонять их насильственно к этой безжизненной, бездейственной, будто бы, драме, неуклюжей, бесформенной и полной удручающих прозаизмов» ^[168].

Примечательны и рассуждения автора о более позднем периоде японской поэзии: «…вряд ли можно утверждать, что до настоящего времени японская нация создала много поэтических произведений выдающихся достоинств. <…> Важное значение имеет толчок, данный японской литературе внесением в нее европейских идей, — внимание, обращенное в последнее время на европейскую и, в особенности, английскую поэзию» ^[169]. Н.И. Позняков, внимательный читатель западных исследований и переводов, предрекает, что «японская поэзия, никогда не отличавшаяся глубиной идеи, не звучащая красивыми мелодиями благодаря своему силлабическому стиху и механической, искусственной версификации… возродится непременно, — и все же это будет тогда поэзия не японская, а только на японском языке поэзия передовых народов Европы и Америки». Вот классический пример, когда предсказание сбывается наоборот — если бы Позняков мог увидеть бесчисленные сайты с подражаниями японской поэзии хайку в нынешнем Интернете на всех языках «передовых народов Европы и Америки»…