История Балкан. Болгария, Сербия, Греция, Румыния, Турция от становления государства до Первой мировой войны - читать онлайн книгу. Автор: Невилл Форбс cтр.№ 40

Этот духовный «эллинизм», однако, был всего лишь проявлением возрождавшегося духа жизни и в конечном счете зависел от реального экономического развития, с которым он шел рука об руку. Греки, столкнувшиеся с культурой в Европе, пришли туда ради торговли, и их интеллектуальная активность в не меньшей мере, чем торговая, проникала глубоко в сознание их соотечественников дома. Горная деревня Амбелакия в Фессалии обрела постоянный рынок сбыта крашеной мануфактуры в Германии, и торговый договор 1783 г. между Турцией и Россией побуждал общины, которые не могли существовать за счет земли, обратить свой взор на море. Галаджиди, деревня на северном берегу Коринфского залива, единственным достоинством которой была ее естественная гавань, а также Гидра (Идра), Спеце и Псара, три каменистых островка в Эгейском море, приступили к закладке торгового флота. Но случилась британская блокада и бойкот Наполеона, и в Средиземном море не осталось ни одного нейтрального флага, а только Османской империи. Это дало греческим мореходам, которые плавали под ним, использовать представившуюся возможность в полной мере. Дома из камня с побеленными стенами, поднимающиеся ярус за ярусом на голом известняковом склоне, до сих пор являются свидетелями процветания, которое неожиданно и случайно пришло к жителям Гидры и соседних островов и продолжалось до тех пор, пока они не сыграли решающую роль в своей национальной истории.

Их суда были небольшими, но их построили здесь; ими управляли искусные мореходы, поддерживая прибыльную торговлю между средиземноморскими портами. Их экономическая деятельность основывалась на кооперации; моряки и капитан или владелец судна, часто это было одно и то же лицо, участвовали вместе как в расходах, так и в получении прибыли после каждого рейса. Но политическая организация островов была олигархической: исполнительный комитет избирался и состоял из судовладельцев. Вражда зрела между семействами, классами и между местной общиной и пришельцами. Но это серьезно не влияло на активность и дела общины в целом. Эти острова кануна греческой революции были в точности похожи на Эгину, Коринф и Афины, которые отразили персидское нашествие на Древнюю Грецию. Эмбрионы новой национальной жизни возникали по всей Греции: в торговых колониях, разбросанных по всему миру от Одессы до Александрии и от Смирны до Триеста; среди фанариотских господарей в Придунайских княжествах и их церковных коллег в Константинополе; на островах Эгейского моря и на Ионических островах; у горных сулиотов и в Аграфе. Но амбиции, которые пробудило национальное возрождение, превосходили саму реальность. Вожди движения не только воодушевлялись идеей освобождения греческой нации от турецкого ига. Они сознавали способность своей нации ассимилировать другие народности. Например, сулиоты были иммигрантами-албанцами; они научились греческому языку от греческих же крестьян, над которыми они тиранствовали. Жители Гидры (Идры) и Спеце также были албанцами, которые продолжали говорить на своем примитивном языке в течение двух поколений, начиная с того времени, как они здесь поселились; но тем не менее установили тесные связи с соседями-греками Пелопоннеса, поскольку и те и другие принадлежали к православной церкви. Многочисленные албанские колонии, возникавшие здесь и там по всей материковой Греции, становились по духу греческими. И почему это утверждение не может быть справедливым и в отношении болгарского населения Балкан, которое с самого начала принадлежало к своей православной церкви, а недавно в результате недальновидной политики османов оказалось среди паствы греческого патриарха? Или почему под влиянием греческой администрации за Дунаем румынские подданные не могли проникнуться глубокими эллинскими чувствами? В действительности пророки эллинизма желали не столько вырвать греческий народ из-под владычества Османской империи, сколько сделать его господствующим элементом в самой империи, согнав мусульман-турок с их привилегированных постов и ассимилировав все православное население. Эти мечты привели к созданию тайного общества «Фишки этерия» («Союз друзей»), которое обосновалось в 1814 г. в Одессе при молчаливом согласии российской полиции и развернуло пропагандистскую деятельность (ячейки общества возникли в самой Греции) в ожидании удобной возможности нанести решающий удар.

Инициатива пришла от самого османского правительства. В самый тяжелый момент своей истории империя обнаружила в султане Махмуде II правителя необычайной силы, который видел, что единственная надежда преодолеть возникшую опасность лежит в политике компромиссов. Национальное движение эллинизма только накапливало свои силы, а тем временем на первое место вышли личные амбиции Янинского паши Али, и Махмуд II решил, что настал момент нанести предупредительный удар и свергнуть Али-пашу.

Зимой 1819/20 г. Али-паша был объявлен вне закона, и весной началось вторжение на его земли. Среди мусульманских бойцов были христиане Арматоли, и вся континентальная Греция была поставлена под ружье. К концу лета все крепости Али-паши пали, его войска попали в безвыходное положение, и он сам был заперт в Янине. К осени ситуация зашла в тупик, и все расчеты Махмуда II были опрокинуты. В ноябре 1820 г. солдат-ветеран Хуршид был назначен в пашалык Пелопоннеса для наблюдения за греками и Али-пашой. В марте 1821 г. после пяти месяцев организационной работы в пашалыке Хуршид посчитал, что все нужное сделано. Но он ошибся. Не прошло и месяца с его отъезда, как весь Пелопоннес был в огне.

«Филики этерия» решила действовать, и Пелопоннесцы с энтузиазмом ответили на поданный сигнал. На севере полуострова патрский митрополит Германос собрал повстанцев в монастыре Мегаспелайон и развернул напрестольную пелену в качестве национального знамени. На юге полуостров Майна, бывший последним прибежищем древнего эллинизма, теперь стал первым, кто приветствовал новое и отбросил напускную покорность, с которой он на протяжении тысячи лет встречал ромейских архонтов и османских капудан-пашей. Ведомые Петросом Мавромихалисом, вождем главного клана, жители Майны спустились с гор. Это было в апреле, а к середине мая была свободна вся равнина, и вооруженные отряды соединились у Триполиса (Триполицы), которая была резиденцией османских властей в центральной части провинции. Турецкий гарнизон перешел в наступление, но понес тяжелое поражение у Валтеци благодаря тактическому мастерству Феодора Колокотрониса ^[91], который получил опыт партизанской войны в свою бытность разбойником и жандармом. Подобная карьера давала новые возможности в эпоху загнивания системы правления османов. После победы Колокотрониса греки полностью взяли в блокаду Триполис. В начале октября Триполис пал в обстановке страшных грабежей и резни, и вместе с ним закончилось османское владычество на Пелопоннесе. 22 января 1822 г. Коринф, ключ к перешейку, перешел в руки греков, и только четыре крепости оставались в греческой осаде – Навплия (Нафплион), Патры, Корони и Модон (Метони). Ни один турок не выжил на Пелопоннесе вне их стен, и бойня в Триполисе была только самым ужасным примером того, что могло случиться с любой мусульманской колонией. На Пелопоннесе, во всяком случае, революция была крайне успешна. На море были также достигнуты успехи. Купеческий флот греческих островов серьезно пострадал в результате падения Наполеона I и решении Венского конгресса, которые, восстановив нормальные условия торговли, разрушили его ненормальную монополию. Революция предоставила новые возможности для организации доходного предприятия, и в апреле 1821 г. Гидра, Спеце и Псара поторопились выслать в море каперский флот. Как только флот пересек Эгейское море, Самос самостоятельно избавился от турок. В начале июня слабая османская эскадра вышла из Дарданелл, но была отогнана островитянами острова Лесбос, защищенными Митиленой (Митилини). Воспоминания о действиях российского флота в 1770 г. натолкнули псариотов на мысль применить брандеры, и один из двух линейных турецких кораблей пал жертвой этой атаки. Менее чем через неделю потрепанная турецкая эскадра вернулась в Дарданеллы, и островитяне остались хозяевами на море.