История нравов. Галантный век - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Фукс cтр.№ 55

На этом основании жизненные идеалы крупной буржуазии и придворной знати тогда постоянно сталкивались, и оба класса представляются историку одинаково извращенными. Новый эпикуреизм ярче всего отразился в представлениях обоих классов о браке, а эти последние лучше всего обнаруживаются в изменении положения женщины.

Если в Древней Греции женщина должна была стать сначала гетерой, чтобы иметь возможность быть женщиной, то теперь она стала в среде как придворной знати, так и крупной буржуазии женой, чтобы иметь возможность быть гетерой. Впрочем, под этим словом не следует подразумевать идеальную фигуру и менее всего гордую представительницу свободной любви, которой иногда, по крайней мере, была гетера в классической Греции.

В единобрачии главная проблема брака всегда взаимная верность. Исторически правильная оценка брака в рамках известной эпохи зависит, однако, не столько от числа уклонений от закона верности, сколько от отношения эпохи к адюльтеру. Важно знать, привилегия ли он только мужа, обнаруживается ли в учащающихся случаях неверности женщины ее стремление к самостоятельности, допускается ли обоюдная неверность тайком и осуждается только формально, представляет ли она собой, наконец, даже официальный обычай, признак хорошего тона. Если все эти различные оценки вытекают прежде всего из разных потребностей классов, если все они поэтому обыкновенно существуют бок о бок в каждую эпоху, то все же — как мы не раз уже подчеркивали — каждая эпоха имеет свою особо характерную черту, так как она выстраивается на одном каком-нибудь главном экономическом законе.

Тем не менее и здесь отправной точкой должны быть цифры. Необходимо поэтому прежде всего констатировать, что в эпоху старого режима адюльтер процветал в господствующих классах, что, подобно добрачным половым сношениям, он стал поистине массовым явлением и совершался женщиной так же часто, как и мужчиной. Если эпоха старого режима значительно отличается от эпохи Ренессанса только в этом последнем пункте, то необходимо, с другой стороны, подчеркнуть, что обе эпохи тем более отличаются друг от друга по форме, то есть по мотивам. В век старого режима адюльтер вытекает не из пробуждавшейся индивидуальной половой любви, не был он и разнузданным исполнением закона природы, часто бессознательно опрокидывавшего им же созданные границы, он был просто проблемой развлечения, развратом как самоцелью. Адюльтер также относится к программе рафинированного наслаждения, как уже описанное количественное усиление сладострастия: он только одно из многих удовольствий.

Так как разнообразие — высший закон наслаждения, то прежде всего разнообразят предмет любви. «Как скучно каждую ночь спать с той же женщиной!» — говорит мужчина, и так же философствует женщина. В любви обаятельна только новизна. «В любви интересно только начало, и потому так приятно начинать все сызнова», — пишет одна знатная дама, мотивируя частую смену любовников. Подобная философия логически завершается следующими тезисами: «Только любовник позволяет мириться с браком» и «Наиболее счастливыми бывают те женщины, в списке которых значится наибольшее количество мужчин». И эти тезисы провозглашаются совершенно открыто.

Некий господин де Бусс заявляет: «Верность делает женщин глупыми». Такие взгляды возводят адюльтер в правило для всех, чье существование он не слишком задевает. И знатоки подтверждают это: «Каждая жена хоть раз изменила мужу с другим». Если же жена не изменила, то «не потому, что хотела остаться верной, а потому, что не было удобного случая совершить неверность». Принц де Линь писал: «Самая целомудренная женщина найдет своего покорителя, она целомудренна только потому, что он еще не явился». А так как в эту эпоху все — поза, то существует и поза невер ной жены: «Пока жена еще не нашла своего победителя, она позирует в роли соблазненной жены, подобно тому как во все времена мужчина позировал в роли удачника-совратителя». Такова логика вещей, находящая свое завершение в положении: не муж, а любовник — высшая слава дамы.

Супружеская верность поэтому смешна. Любить мужа или жену считается нарушением хорошего тона. Такая любовь разрешается только в первые месяцы брачной жизни, ибо потом обе стороны уже не в состоянии «дать друг другу что-нибудь новое». Более продолжительная любовь считается в этих кругах признаком черни. В появившихся в 1755 году в Лондоне письмах к английской даме говорится: «Ужели это так! Прошло шесть месяцев с тех пор, как вас связало таинство, а вы еще любите своего мужа? Ваша модистка тоже неравнодушна к своему мужу, но вы же — маркиза… Почему вы так рассеянны, когда мужа нет, почему вы так наряжаетесь, когда он возвращается… Прочтите устав нарядов и украшений, и вы увидите, что женщина наряжается и украшается для любовника, для света или для себя. А недавно что вы наделали? Лошади были поданы, чтобы вас отвезти в театр. А вы ждали мужа, да еще французского мужа? Долго ли вы еще намерены соблюдать такую сдержанность, столь мало приличествующую замужней женщине? Кавалер заявляет вам, что вы красивы, а вы краснеете! Откройте же наконец ваши глаза! Здесь дамы краснеют только под кистью художника. Право же, сударыня, вы рискуете потерять вашу репутацию».

Правда, урок здесь дается в ироническом тоне, но под этой сатирической формой «скрывается весь нравственный кодекс эпохи, сокровенная сущность ее обычаев, идеал ее общественных мод».

Первый совет, который преподносится молодой женщине со всех решительно сторон, гласит: «Милочка, вы должны взять себе любовника». Неопровержимыми доводами стараются доказать необходимость такого шага, и среди них наиболее убедителен тот, о котором мы уже выше говорили: «Любовник — лучший и потому необходимый путеводитель в царство истинных радостей любви». Порой даже сам муж дает жене этот превосходный совет. Ибо муж, в объятия которого родители бросали молодую девушку, был далеко не всегда, как метко заметили братья Гонкуры, противным супругом, неуклюжим финансистом, старичком, а обыкновенно «очаровательным молодым человеком в духе эпохи, отшлифованным и изящным, не обнаруживавшим ни характера, ни способностей, легкомысленным, ветреным, словно насыщенным легким воздухом века, существом фривольным, посвящавшим свою жизнь праздности и рассеянности».

Между мужем и благожелательной подругой в этом отношении только одна разница. Если последняя являлась со своим советом уже в первые недели брачной жизни, то муж давал его лишь после того, как «покончил» с женой, как «заканчивал» он по очереди со всеми женщинами, бывшими его временными любовницами, и когда у него вновь возникало желание заглянуть в чужой сад. В этой фазе он находил те слова, с которыми один знакомый г-жи д’Эпине обратился к своей жене: «Вы должны развлечься. Посещайте общество, заведите себе любовников, живите, как живут все женщины нашей эпохи». И эпоха находит, что именно эти мужья обращаются со своими женами, как истинные товарищи.

В литературе этот тип лучше всего обработан в «Нравоучительных историях» Мармонтеля. Такой благоразумный и добрый супруг делает своей жене, когда им становится скучно вдвоем, следующее предложение: «Сударыня, цель брака состоит в том, чтобы друг друга делать счастливыми. Мы же несчастливы вдвоем. Бесполезно гордиться постоянством, которое обоих нас тяготит. Мы настолько богаты каждый, чтобы не нуждаться один в другом. Мы могли бы поэтому вернуть себе свободу, которой мы так неблагоразумно пожертвовали один в угоду другому. Живите, как хотите, а я буду жить, как хочу я!»